Взявшись за металлические ручки, мы потянули гроб на себя. Было тяжело. Очень даже. Едва удалось не уронить саркофаг на пол, когда он, наконец, выдвинулся из ниши. В конце концов, мы были только стариком и подростком. Наверное, если бы не тело гомункула, вообще не справились бы.
Еремей поднял защёлки и вопросительно взглянул на меня.
— Я должен это сделать, старик. Ты и сам знаешь.
Кивнув, камердинер, поднял тяжёлую крышку.
В лицо пахнуло спёртым запахом разложения. У меня даже голова закружилась, настолько плотным оказался запах.
Николай Мартынов был укрыт тканью с вышитым родовым гербом по самую шею. В его покрытом гримом лице едва угадывались знакомые черты.
Скользнув взглядом, я увидел Самосек. Меч лежал у правого бортика. Протянув руку, я достал его. Ножны были холодными. Вот она, частица памяти Николая, содержащая сведения о том, где расположен его подпространственный Карман.
— Прикажете закрывать? — тихо спросил Еремей.
— Да, поставим на место.
Это оказалось ещё сложнее. Нам понадобилось несколько минут, чтобы поднять гроб и задвинуть в нишу. Мажордом тяжело дышал. Несмотря на царивший в склепе холод, на его лице выступила испарина.
Я подобрал отложенный Самосек Николая.
— Что вы намерены с ним делать, Ваша Светлость? — спросил Еремей.
— Спрятать. До поры до времени. Мы же сможем сымитировать ограбление склепа?
— Полагаю, да, — подумав, ответил камердинер. — Охраны в особняке нет, так что сделать это было бы не так уж сложно. Если б кто-то захотел.
— Тогда займись этим. А я буду ждать тебя в доме.
— Как прикажете, Ваша Светлость, — поклонился старик.
— Но сначала почту память родителей, — добавил я, подходя к алтарю, устроенному в конце зала.
На задней стене ниши было изображено ветвистое генеалогическое древо Мартыновых. Похоже, род они вели ещё от столбовых дворян. Последними были установлены медальоны с портретами Николая и Елены. Моё место пустовало. И я очень надеялся, что моя фотография никогда не окажется здесь. Если я завершу работу отца, то обрету бессмертие.
На алтаре были установлены наполовину оплывшие свечи. Поднеся руку к фитилю, я зажёг с помощью трансмутации первую, а затем вторую.
Боги не молятся. Молятся люди. Но я очень надеялся, что души моих родителей не будут слишком долго блуждать по Долине смертной тени. Впрочем, что мне известно об их грехах? Ничего. Но рано или поздно все проходят очищение в священном огне Нижнего мира и возвращаются. И в этом можно искать утешение.