Я кивнул.
— Лучше и не скажешь, граф. И поэтому мне хотелось бы понять, на каком основании меня обвинили в том, что я сам Печатник? Это просто немыслимо — предполагать, будто я разрушил чуть ли не половину собственного дома!
— Не обвинили, князь, — качнул головой Эссен. — А объявили в розыск.
— О, вот как! Ну, так вы меня нашли. Что дальше? У вас есть причины инкриминировать мне что-либо?
Эссен выглядел смущённым. И его можно было понять.
— Ваша Светлость, к счастью, есть очень простой способ избавиться от недоразумений.
— Какой же?
— Пройти проверку Департамента. Вы не возражаете?
— Если это очистит моё имя, я на ней настаиваю. Но как вы поймёте, Печатник я или нет?
— У нас есть определённые критерии.
— Простите, но полагаю, что в данном конкретном случае, когда речь идёт не только о моей личной репутации, но репутации всего клана Чеботарёвых, их придётся озвучить. Более того, я уверен, что остальные члены моего клана захотят присутствовать на проверке и убедиться в том, что она проведена объективно. И что никаких сомнений в том, что я не Печатник, не осталось.
Эссен заметно помрачнел.
— Но данная процедура не предназначена для публики, — проговорил он.
— Прекрасно понимаю, — кивнул я. — Однако до сих пор, насколько я понимаю, вы ни разу не проверяли члена клана, не так ли?
— Вы правы, князь, — с явной неохотой признал Эссен. — Подобного прецедента не было.
— В таком случае завтра же я встречусь с Его Светлостью князем Чеботарёвым и обсужу с ним время, когда члены совета клана смогут присутствовать на проверке. Устроит вас такой вариант?
Эссена он, конечно, не устраивал. Как и то, что придётся раскрыть тот факт, что Печатники — гомункулы. Но в то же время он понимал, что я прав. Случай исключительный, и мимо клана провести процедуру не получится.
— Я, в свою очередь, обговорю это со своим начальством, — сказал он, помолчав.
— Ну, разумеется. В таком случае свяжемся завтра?
Эссен кивнул и поднялся. Явно он ожидал не такой беседы, когда нёсся сюда на всех парах. Но то, что я предложил, был единственным приемлемым вариантом, и возразить ему было просто нечего.