— Я — твоя императрица, Лотти… Ты хоть понимаешь, что это значит? — Мирадель протянула руку к Карсину и одними глазами указала на его нож.
«Его ладони горячее моих», — пришло ей в голову, когда пальцы женщины сомкнулись на тёплой коже рукоятки.
Даже сквозь слёзы во взгляде смуглянки было видно что-то живое и настороженное. Какая-то тревожная живость клубилась в том, как её зрачки переходили от сверкающего лезвия к глазам Мирадель. Императрица понимала, что, несмотря на свой юный возраст, Лотти была полностью сосредоточена на выживании.
— Это значит, — сказала Милена и в её улыбке было столь же мало тепла, как и в острие ножа, — что твоя жизнь — твоя жизнь, Лотти! — принадлежит мне.
Девушка сглотнула и кивнула с тем же видом учёной покорности.
Мирадель прижала лезвие ножа к мягкому изгибу её горла.
— А твоя душа, — продолжила императрица, — принадлежит моему мужу.
Спустя час, когда ситуация наконец успешно разрешилась, они сидели в темноте, которую разгоняло лишь пламя свечи, отбрасывая беспорядочные тени сквозь охристый мрак.
— Силакви наполнил армией жрецов всю столицу, — произнёс Карсин, в изнеможении откинувшись на спинку потёртого дивана. Лотти, теперь уже чистая, одетая и почти до смешного кроткая, сидела на полу, возле его ног, держа чашу с разбавленным вином в очередной позе ритуального раболепия.
Милена сидела на краешке своей койки и наблюдала за ними, сгорбившись и упёршись локтями в бёдра.
— Глашатаи, — продолжил капитан гвардии, — ходят в полном боевом облачении, размахивая святыми символами Хореса и сгибаясь в молитвах на каждом углу, — в полумраке глаза мужчины впились в Мирадель, свет свечи отражался на их радужках двумя блестящими белыми точками. — Голосом и волей высшего жреца они говорят, что вы сошли с ума, ваша милость. Что вы — вы! — предали своего мужа.
Эти слова выбили её из колеи, хотя Милена совершенно не удивилась. Киану не нужно быть гением, чтобы понять важность соблюдения видимой законности случившегося переворота.
И Беза, и Лотти смотрели на неё в тревожном ожидании, отчего женщине казалось чудом, что она может быть настолько беспомощной в реальности, и всё же держать такие души в рабстве — просто потому, что они верили, будто она обладает властью над ними. Так же, как верили бесчисленные тысячи жителей этой страны.
Силакви сверг нынешнюю главу Империи — её саму. Теперь высший жрец делал то, что совершил бы абсолютно любой узурпатор — врал. Он должен был дать народу повод продолжать жить по-старому. Иначе все сложные механизмы могущественной страны могут остановиться. Сломаться. Киану же нужно обратное. Точечное изменение, которое не затронет ничего, кроме правящей верхушки. Пастухи должны остаться пасти скот. Крестьяне — пахать землю. Кузнецы — ковать железо. Гильдии — собирать и обучать магов. И дворцовый переворот не должен это поменять.
В случившихся событиях и действиях нового «временного» правителя Империи не было ничего сверхординарного… кроме точности и быстроты исполнения, что выгодно выделяли Киана, демонстрируя его выдающиеся способности и острый ум.
— Народ никогда ему не поверит! — воскликнул, наконец, Карсин. — Я в этом уверен!
Милену захлестнула волна смирения.
— Ты ошибаешься, — произнесла она, уткнувшись лбом в ладони. — Всё будет именно так.
Его история была достаточно проста и правдоподобна. Безумная «Кровавая императрица» окончательно сошла с ума от вседозволенности и собственной жестокости. Высший жрец был ВЫНУЖДЕН её остановить.
— Как⁈ — дёрнулся Беза. — Почему⁈ Почему они поверят ему? — капитан искренне не понимал, но это было нормально. Его не обучали тому, с чем столкнулась Мирадель.