— Потому что он рассказал свою точку зрения первым, — пояснила женщина.
И каждый из присутствующих в комнате оказался погружён в последствия этого катастрофического факта.
Милена так долго находилась под тенью своего супруга, что со временем переняла часть его привычек. И пусть Дэсарандес зачастую оставлял её одну, паттерны его поведения отпечатались в женщине, как оттиск в воске. Если раньше ей не хватало проницательности, то лишь потому, что она так долго занимала центр власти. Ничто так не притупляет внутренний взор, как привычка.
Но теперь… Силакви уничтожил всё, что она знала, и казалось, Мирадель могла видеть себя со странной ясностью. Беглая императрица. Женщина, потерявшая своего любимого человека. Круговорот смятения, отчаяния, ненависти и ещё какого-то странного промежуточного состояния — чувства столь же безжалостного, сколь и оцепенелого. Чувства прохождения сквозь все невзгоды, чтобы выжить.
Ей нужно держать себя в руках. Действовать с холодной головой. Разумом, а не эмоциями. Это единственное, что остаётся, поэтому Милена вцепилась в эту идею, словно заблудившийся в пустыне в последний бурдюк воды.
— Он называет себя императорским хранителем, — заявил Карсин. Его глаза горели презрением, разочарованием и бессильной яростью.
— А что насчёт армии? — услышала Мирадель свой вопрос. Только боль в горле говорила женщине о его важности.
Теперь в Безе было столько же откровенного ужаса, сколько раньше — взволнованной торжественности.
— Говорят, Косто Лоринсон, министр военных дел, встречался с ним в центральном храме Хореса, на аллее Жрецов, — с неохотой произнёс капитан, — и этот ублюдок… сучий предатель публично склонил колени, признав Силакви!
У Милены возникло непреодолимое желание наброситься на кого-нибудь с безумной дикостью, наказать за какую-либо мелочь, как за чудовищную несправедливость, от которой страдала сама. Ей хотелось кричать от властного негодования, осыпать ненавистью и проклятиями своего безмозглого министра — и вообще всех, кто отказался от своей капризной верности.
Но вместо этого она поймала себя на том, что смотрит на Лотти, сидевшую на полу, намного ниже Карсина. Девушка бросила на неё быстрый, почти звериный взгляд, но тут же в ужасе отвернулась. Она дрожала, поняла Мирадель. Только её рука, которую она держала, приняв позу для приёма чаши с вином у Безы, оставалась неподвижной.
И святая императрица Малой Гаодии почувствовала вкус чего-то, чего она не ощущала с того безумного дня, когда много лет назад ей сообщили, что собираются отдать её замуж.
Вкус поражения.
Глава 9
«Когда щиты становятся костылями, а мечи — посохами, сердца многих охватывает смятение. Когда жёны становятся добычей, а враги — танами, всякая надежда иссякает».
Неизвестный автор, «Плач по завоёванным».
— Кха-кха-кх-хр-р… Тьфу, — сплюнул я тягучую густую слюну, которая повисла тонкой ниткой, провисев так удивительно долго, пока не истончилась до полного обрыва.
Голова страшно болела, но… не считая этого я чувствовал себя почти… почти нормально. Почти хорошо.
Последствия вчерашнего переутомления и магического напряжения, от которого всё тело колотило, словно в ознобе, полностью прошло. Ну-у… вроде как полностью. Надо только привести себя в порядок, умыться, подлечиться и пожрать.
— Да, — хрипло и едва слышно произнёс я. — Пожрать бы не помешало.