— Да, я отдаю записку туда, а куда дальше идет, мне знать не положено, это дела Владимира Лазоревича, — поспешил я прокомментировать эти материалы.
— Угу, — пропустил он мимо ушей мои слова, продолжая читать. — Почерк у тебя, конечно…
— Ну, что есть, то есть, — согласился я.
— Но писать умеешь, это факт. Что еще приятно, на непростую тему. Мне надо подумать, куда тебя пристроить, — задумчиво вернул он мне лекцию. — Как с тобой связаться?
Продиктовал ему свой домашний телефон.
— В ближайшее время тебе позвонят, получишь первое задание.
— Можно, хотя бы, в общих чертах, рассказать, что будет за задание, в каком виде я должен выдать результат и в какие сроки?
— Задание — это тема. Первое задание — заметка. Как принесёшь, так и в печать пойдёт. Это же не новости, которые день в день должны выходить. Может, и не сразу в печать, полежит немного. В колонке иногда место остаётся, заткнуть чем-то надо…
— Нормально, — рассмеялся я, будущий член союза журналистов СССР.
— Рад знакомству, — протянул он мне руку на прощанье, привстав из-за стола.
Мы попрощались, впечатление о нём у меня сложилось хорошее. Честный, прямой, откровенный… Сработаемся. И снова подтвердилась репутация Межуева — люди ему не отказывают.
Дальше нужно ехать к Фирдаусу. Тренировка сегодня накрывается медным тазом.
Отец и мать Фирдауса поразили своими манерами, вот уж, у кого каждое слово, жест и взгляд под контролем. Прекрасно вышколены, скорее всего, учились в каких-то частных французских или британских школах, или в Кембриджах и Сорбоннах. Бабушку Маши Шадриной сразу вспомнил. Она в таком обществе, как рыба в воде.
Познакомились, сели за стол, Фирдаус целый ужин заказал в каком-то ресторане. Поели за общими беседами, потом разделились по интересам. Мама Фирдауса в сопровождении Дианы пошла изучать квартиру, где сыночка живёт. А мы с Тареком и Фирдаусом занялись делами. Раз уж он для этого и прилетел, по моему собственному предложению.
Напомнил о «прогнозах наших профессоров» относительно войны в Ливане. И стал уговаривать Тарека по-тихому продавать ливанские активы, пока ещё всё стабильно. Продавать всё, что есть у семьи! Землю, недвижимость, фруктовый бизнес и вкладываться в производство чемоданов в Италии и альтернативные инвестиции, акции, пластинки. Отметил особо, что очень неплохо растут в цене нераспакованные игрушки, сделанные к фильмам и сериалам. Тарек требовал подробностей и деталей, где помнил, я их предоставлял. Где не помнил, рекомендовал просто поинтересоваться у коллекционеров, почем они купят пластинку или игрушку, выпущенную пять или десять лет назад, и самостоятельно сопоставить цену, по которой они вышли в продажу, с той, что просят сейчас коллекционеры, и убедиться в моей правоте. Ну да, какая-нибудь пластинка Битлов лет за десять-пятнадцать вполне могла вырасти по цене в сто раз, с пяти баксов до пяти сотен. Да и он мне скорее поверит, когда сам цифры от независимых от меня людей узнает, чем я буду долго распинаться…
Загрузил его по полной программе, короче. Он очень озадаченный просидел остаток вечера. Не стал долго задерживаться у них и, сославшись на работу, уехал домой.
Пока добрался до дома, было уже часов девять вечера. Позвонил Миша Кузнецов. Рассказал ему про работу в Комитете по миру, дал оба телефона, и Марка, и Ильдара и проинструктировал, что им сказать.
Где-то через час постучался Мартин. Зашёл поинтересоваться, почему я на тренировке не был.
— Всё нормально, — успокоил я его. — Встреча важная была. У тебя как дела? — пригласил я его на кухню и поставил чайник греться. — Кстати, Альфредо у тебя?
— У меня, — улыбнулся Мартин.