— Лёх, да потому! Когда люди на самом деле так думают, они не чужим людям об этом рассказывают, а своим близким, мать должна была с тобой об этом поговорить, а не трепать тебе нервы закулисными интригами. И сказать тебе она не забыла, а специально промолчала. Ты же не думаешь, что за целый месяц она могла об этом ни разу не вспомнить?
— Наверное, ты прав…
— Не наверное, а точно! Ищи квартиру, не вздумай с родителями жить, только нервы Светке испортишь.
— В общем, так, Платох, — вернулся домой Мирон, — Ваганович предъявил за тот гараж, полтора года назад, помнишь?
— Ну, — сел в кровати Платон. — И что ему надо?
— Шанцева наказать хочет.
— Вот им неймётся… Но, Шанцев же тоже большая шишка… Шухеру будет!
— Не говори… Но он угрожал, что гаражное дело может заново возбудить, если откажемся. И есть надежда, что менты по его указке особо стараться не будут. Что делать будем?
— По башке Шанцеву настучим? — предложил младший брат.
— Ну, это понятно, — вздохнул Мирон. — Где? Как?
— Возле дома долго не постоишь, там эти собаки его шум поднимут.
— С работы на работу его водила на «Волге» возит, — добавил старший.
— Водилу надо из дела исключать. Два на два уже возможны варианты, когда вовсе не мы их, а они нас…
— Другого дадут.
— А если прямо перед концом рабочего дня? Ему идти минут двадцать пять — тридцать, времени у нас будет полно. Выберем момент… А если он решит мимо базы срезать через пустырь, то вообще лафа.
— Ну, вообще, ему через пустырь вдвое ближе… А ты голова! — похвалил младшего брата Мирон.
Новобрачный много пил, и пришлось бежать вниз, в туалет. Возвращаясь обратно, он услышал знакомый голос на лестнице этажом выше, и замер. Это же мама его говорит! А отвечает ей кто? Тетя Зина, ее лучшая подруга!
— Представляешь, — жаловалась мать, — эта девчонка такую власть над ним взяла, что хочет его на отдельную квартиру сманить! Полностью к рукам провинциалка решила прибрать моего сыночка! Смотри, если Лешенька к тебе обратится с просьбой помочь квартиру ему найти, кивай и обещай помочь, но на самом деле ничего не ищи…
— Да, растишь их, растишь, а потом никакой благодарности…