А он быстрый. Чертовски быстрый. Хоть с виду и не скажешь, что этот высокий и сухопарый мужик возрастом под пятьдесят или около того лет может двигаться с такой скоростью. Вот я стою перед ним, а в следующее мгновение он уже прижимает меня за горло к декоративной колонне, что находилась за моей спиной.
— Только попробуй, закончи это предложение, — прорычал он мне в лицо.
— И что? — хрипло выдавил я. — Убьёшь меня? А она бы это одобрила?
Сложно сказать, сколько это продлилось. Скорее всего, не дольше пары секунд. Но в тот момент, под всё усиливающимся дождём, мне показалось, что прошло несколько минут, если не больше. И даже не потому, что я в буквальном смысле оказался «прижат к стенке». Всё из-за его эмоций.
Он походил на Стрельцова. Оба спокойные внешне, но переполненные гневом и яростью внутри. Они сдерживали её. Контролировали, загоняя внутрь себя и не давая ей вырваться наружу.
Только у Громова с этим дела обстояли куда хуже, чем у знакомого мне прокурора.
Выругавшись сквозь зубы, следователь отпустил меня и отошёл назад на пару шагов. Ладно бы только это, но во взгляде его плескалось отвращение.
— Никогда больше не смей упоминать мою жену, — прорычал он.
— Как будто мои слова могут что-то изменить, — хрипло выдавил я в ответ, потирая саднящее горло. Блин, а ведь он реально хотел меня задушить, маньяк чёртов.
— Пасть закрой! — рявкнул он, уже даже не пытаясь сдерживать свой голос. — Не тебе, паршивому адвокатишке, говорить о ней!
— А я и не собирался порочить её имя. Я занимаюсь тем же самым, чем занималась и она…
— Я даже не хочу выслушивать это дерьмо! Всё, что интересует вашу породу, — это деньги, которые стрижёте со своих клиентов. — Он даже сплюнул на землю от отвращения. — Виктория защищала людей…
— А Я, ПО-ТВОЕМУ, ЧЕМ ЗАНИМАЮСЬ, КРЕТИН!
Нет, правда. Я уже тупо устал сдерживаться! Какого хрена на меня орёт каждый встречный-поперечный⁈ Я и сам так могу!
— Сейчас я пытаюсь спасти от двадцати лет тюрьмы девушку, которая не совершала того, в чём её обвиняют! Я едва не сдох, пытаясь найти для неё алиби! А ты смеешь говорить о том, что меня волнуют какие-то деньги⁈ Да пошёл ты нахрен!
Я сунул руку в карман пиджака, вынул два десятка сложенных распечаток и швырнул их в руки следователю.
— На, почитай.
— Нахрен мне твои вшивые бумажки…
— Да что ты? Мои? — не удержался я от мрачного веселья. — А, по-моему, это как раз твои.
Удивленный, он опустил глаза и посмотрел на первый лист. А следом на его лице появилось злое выражение.