— Откуда…
— А это тебя вообще волновать не должно, — грубо перебил я его. — Ты тут заявляешь мне про закон и прочее дерьмо, а сам что? Двенадцать выговоров. Семь исков за нанесение лёгких телесных повреждений при задержании. Ещё три за тяжкие. Три отстранения. Ты сам как бешеная псина, которая несётся за костью и кусает каждого встречного. Или что? Скажешь, что я не прав?
А вот теперь очень и очень шаткий момент. Прав я буду или нет?
— На кого?
— Что? — не понял Громов.
— На кого ты охотишься?
Честно? В этот момент я был уверен, что он меня ударит. Вот почти на сто процентов.
Это был выстрел наугад. Ну почти. Спасибо Лазареву. Именно он достал мне личное дело Громова, в очередной раз заставив меня посетовать на отсутствие нормальных ресурсов. В прошлой жизни мне не пришлось бы просить об услуге. Я владел достаточными связями в полиции и министерстве юстиции, чтобы в момент достать нужную информацию. А тут пришлось просить… Сука! Ненавижу оставаться в должниках! Вот бесит прямо.
Но вернемся к нашему злобному следователю.
Я мог его понять. Чисто по-человечески. Его супругу убили. Застрелили пять лет назад, когда она возвращалась домой после работы. На тот момент она была крайне известным прокурором и занималась организованной преступностью. И, стоит сказать, занималась очень успешно. Настолько, что я даже чувствовал некоторое родство с этой женщиной, которую никогда не видел и уже не увижу вживую. Она делала то, во что верила.
За это и поплатилась.
Это убийство сломало сразу две жизни. Её и её мужа. До того переломного момента он был образцовым человеком. Идеальный послужной список. Десятки законченных дел и посаженных ублюдков. Я знаю, читал. Там даже придраться было не к чему. Его собирались повысить. А потом… потом он сломался. После случившегося образцовый полицейский превратился в злобного, подверженного единственной цели мужика, ломающего людям руки и ноги, если ему казалось, что это позволит приблизиться к поставленной перед ним цели.
Единственное, чего я не увидел в его личном деле, — убийств. И этому я обрадовался очень и очень сильно. Пока ехал сюда, читая страницу за страницей, почти ждал, что, в конце концов, увижу что-то такое. Падая всё ниже и ниже, видя, как те, кто заслуживают справедливого наказания всё чаще умудряются сбежать от заслуженной участи, он мог прийти к простому выводу: если справедливость слепа, то, может быть, стоит указать ей верный путь?
С помощью пистолета и твёрдой руки, например.
В своей прошлой жизни я уже видел такое. Их судьбы были до отвратительного похожи с той лишь разницей, что Громов, в отличие от моего знакомого, пока не сделал этот последний шаг. Пока ещё.
— Это не твоё дело, — наконец выдавил он из себя.
Злости в его голосе уже почти не было. Сейчас там осталась только горечь с примесью сожаления.
— Да, — не стал я спорить. — Не моё. Но, хочешь верь, хочешь нет, мне жаль, что твоя жена погибла. Правда. Я немногое о ней прочитал, но то, что смог найти, говорит о том, что она была хорошим человеком…
— Она была лучшей! — огрызнулся он.
— Не буду спорить. И, скорее всего, я знаю, почему ты так ненавидишь меня и мне подобных. Но поверь, всё, чего я хочу, — это защитить эту девушку и не позволить ей провести следующие десять или двадцать лет за решеткой только потому, что какой-то выродок решил использовать её в своих целях.