Янек мягко сжал ее ладонь в своей и поднес к губам. И в этом простом и невинном жесте было столько нежности, столько обещания, что в груди стало тесно, дыхание сбилось, и Агата прошептала:
– Ян…
– Где твой Орлов, Агата?
– Это важно?
– Для меня – да, милая…
Кажется, она рассмеялась, потому что этот низкий, хрипловатый смех не мог принадлежать никому другому. И ей тоже не мог. И тогда Берг сгреб ее в охапку и прошептал:
– Почему все так сложно, Агата?
Ей не хотелось, чтобы Ян ее отпускал. И чтобы не отпускал, тоже не хотелось.
Она мечтала, чтобы сейчас рядом с ней был Николай. Чтобы он одним своим присутствием не допустил бы подобного.
Она мечтала оказаться с Яном в целом мире только вдвоем. Чтобы никто никогда не узнал, что…
– Зачем ты здесь? Зачем? – она бормотала что-то еще, такое же глупое и бессвязное, а он покрывал ее влажные от непрошенных слез щеки горячими, торопливыми поцелуями.
– Ты мое наваждение, девочка, – шептал Ян в ответ, пропуская сквозь пальцы спутанные пряди ее волос.
А она плакала, спрятав лицо у него на груди. Рыдала от безысходности. Глухой, безнадежной боли. И от любви.
Рядом с ним ей было не страшно. Только немного обидно. За себя, за Николая. И даже за неизвестную Ингу.
– Я не узнаю мою бесстрашную Агату! – прошептал Берг, мягко проведя костяшками пальцев по ее щеке. – Где мой славный Дик Сэнд?
– Ты придумал его. Так же, как придумал и меня. А я не такая, Ян. Я обыкновенная.
– Ты невероятная, Агата…
Она засмеялась, все еще не в силах поверить, что минуту назад рыдала в объятиях Яна Берга.
Она верила ему. Снова.
Это было глупо. И пусть Янек привык доказывать свою правоту делом, сейчас Агата не должна была находиться рядом с ним. На пустынном пляже позади Епископского замка.