– Митяяя! Мама нашлась! Митяяя!
Настя подхватила дочь на руки и разрыдалась. Некоторое время Ника удивленно смотрела на нее, позволяя себя целовать.
А потом вдруг спросила:
– Папа, а Соню мы также искать будем?
Митька неприлично заржал. Кирилл привычно отвесил ему подзатыльник. А Настя вздохнула, поставила Нику на пол, вытерла слезы и скомандовала:
– Рассказывайте уже! Кто такая Соня? И почему мы должны ее искать?
– Соня – это… – Кирилл вспомнил, совсем не к месту, как пропускал сквозь пальцы длинные фиолетовые пряди, и голос его предательски дрогнул.
Настя посмотрела на него с интересом.
– Соня – это моя девушка, – объяснил Митька, – и мы…
– Он на нее кличал! – вдруг произнесла Ника.
– Она первая начала! – возмутился мелкий. – Она сказала, что мне нет до нее никакого дела! Но это не так! Ай, Насть!
– Ты на нее накричал? – прорычала Настя, ухватив Митьку за ухо.
– Отпусти! Больно же! – пробурчал обиженно парень и под пристальным взглядом Насти потупился. – Мы поругались. Она ушла. И все!
– Ты накричал на девушку? На свою девушку? Которою из тех, кого я выставляла из дома каждую неделю?
– Наасть, – протянул Митя, потирая покрасневшее ухо. – Соня – это другое!
Кирилл больше не мог сдерживать рвущийся наружу хохот. До сих пор он стоял у двери, и, не скрывая любопытства, наблюдал за перепалкой. Он смеялся до слез. До хрипоты. До боли в груди. Соня – это другое. Это длинные ноги, аппетитная попа и куча тараканов в фиолетовой голове. И где теперь ее искать? Он вспомнил громилу, что вжимал девчонку в грязную стену в Брно. Вспомнил узкие затхлые улочки Венеции, в которых не разойтись вдвоем, а солнечный свет никогда не достигает брусчатки. И темно-зеленую мутную воду каналов тоже вспомнил. И замолчал. Резко. Словно захлебнулся собственным смехом. Потому что Кириллу стало страшно. По-настоящему. Кажется, впервые в жизни.
– А вещи ее здесь? – спросил он у брата.
– Рюкзак она забрала.
– Телефон?
– Отключен.