— И как?
— Заказал бы вертолет…
Хохочу в голос, поправляя Луке шапочку. Юморист, блин. Вертолет.
— И что, теперь ты вообще не будешь проектировать? Мне кажется, ты без этого не сможешь…
— Ну… вообще мне уже поступили предложения от трех строительных фирм…
— Вот ты, жук… А я думала, ты страдаешь.
— Я страдал всю неделю, Арин, без шуток. Еще никогда эти руки не видели столько физической работы… И я был на грани убийства, когда понял, что они все пытаются сделать. Не дать мне исполнить свой супружеский долг.
— Страдалец.
— Ты вот шутишь, а я очень, очень по вам скучал, — протягивает он руку за моей спиной, щекочет шею под волосами, чуть массируя.
— Потому что тебя заставляли работать, а не потому что ты хотел быть со мной.
Он резко выдыхает, убирает руку и щекочет щеку сына.
Наконец, мы приезжаем к жилому комплексу, где мы жили до того, как я узнала про себя правду.
— Ром, сумки возьми, — говорит Карим, забирая люльку с ребенком.
Беру свой рюкзак, иду уже за Каримом, когда меня вдруг тормозит Рома.
— Хотел вам подарок передать от Надежды Дмитриевны из детской студии. Вы когда пропали, она весь мозг мне съела. Но, вроде, смирилась, что вы не будете у нее работать.
— Стойте, стойте, — это было так давно, словно в другой жизни. Я ведь даже не уволилась по-человечески, просто ушла. — А почему вам?
— Ну… Мы знакомы были давно, и когда вам потребовалась работа, связанная с музыкой, Карим проспонсировал там дополнительную вакансию.
— Стойте, Ром. При чем тут Карим? Я сама туда устроилась. Мы даже не общались в то время.
— Ну, вы — то, может, и не общались, но место вы нашли то не случайно.
— Неееет, все не так было. Я нашла квартиру, возле квартиры была студия… — убежденно произношу, а Роман пихает мне коробку.