Мы копим, чтобы, когда я пойду в декрет, мы ни в чем не нуждались. Скопилось уже довольно много, больше пятиста тысяч, а этого нам точно хватит на первое время с достатком.
Был уже февраль, холодный и противный, когда я возвращалась домой из садика, в очередной раз звонила в клинику, где лежала Алла. Надеялась услышать новости, когда вдруг услышала ее голос.
— Арина! Арина! — это настолько меня поразило, что я встала прямо посреди дороги. Мне начали сигналить. Я тут же ушла с дороги, переложила телефон в незамёрзшую руку.
— Алла? Ты очнулась?
— Блин, да! Я уже неделю как, а ты не звонишь…
— Я всегда раз в неделю справлялась о тебе. Как ты?
— Никаких телефонных разговоров. Говори адрес, я приеду.
— Алла, Карим…
— Ничего мне не объясняй, я на такой эйфории после сна, что готова даже себя простить за ту гадость, которую тебе сделала. Адрес, Арина.
Я сомневаюсь. Мне страшно, что она увидит живот, расскажет Кариму, а он… Он что — то сделает. Может быть, тоже отправит на аборт, как Дамир предлагал. Ведь у него свадьба в конце апреля, я слежу за новостями Марины. Знаю, что они активно готовятся. Знаю, что Карим участвует в строительстве новой магистрали, как раз недалеко от нашего района. Иногда я проезжаю там, даже вижу его машину, но ни разу его самого.
— Ты мне должна пообещать, что ничего не скажешь Кариму. Что наша встреча останется в тайне от него.
— Да плевать мне на него.
— Пообещай или я заканчиваю разговор.
— Ого, какая ты стала дерзкая. Где моя согласная на все подружка?
Ее растоптали на стояке в тот вечер, когда назвали шлюхой.
— Алла, я не шучу.
— Да поняла, я поняла. Хорошо. Ничего никому не скажу. Жу — жу — жу.
Последние слоги вызывают улыбку, словно я снова в садике, где дети повторяют за мной вот такие короткие песенки.
— Я тебе на телефон пришлю. Ты же не сменила номер?
— Нет, нет, когда мне было менять, я спала же.