– Что если нас увидят знакомые твоих предков, у тебя на жопе и спине от лазины живого места не останется?.. Говорила ведь мне? Твои слова были, не так ли?!.. Что тебе запрещено даже общаться с парнями?.. Общаться, значит, нельзя, но от Пахана уже вторые выходные подряд не выкисаешь! Сидишь у него с утра до вечера!
– Паша – это другое, он мой друг! – попыталась оправдаться покрасневшая Люба.
– То есть он друг, потому что не парень, как я?
Ловушка захлопнулась. Ответить на это замечание у тихони слов не нашлось. Цыган победно усмехнулся.
– Оставаться с Овчинниковым один на один в чужой хате – ничего страшного, а со мной и братом тупо поздороваться в школе и дойти до дома, погулять по станице – конец света?!.. Если брезгуешь, то так бы и сказала!
– Сэро, ты всё неправильно понял! Я подумала, что мы больше общаться не будем, потому что не виделись давно! – виновато блеяла школьница, раздавленная всмятку аргументами.
– А где нам видеться?! – Ибрагимов навис над собеседницей. – В школе – не подходи, в гости – нельзя, здороваться – не здоровайся, и вообще держись подальше, а то меня маманя убьёт!.. Люба, не ври ни мне, ни себе! Мать твоя знает, что ты с Пашей тусуешься?
Резкий порыв промозглого ветра обдал колючим холодом подростков, споривших на углу безлюдного перекрёстка.
– Ясно! – мстительно усмехнулся парень, получив в ответ от растерянной девочки сдавленное молчание. – Не знает. Просветить её?
Люба задохнулась от ужаса. Не в силах пошевелиться, она стояла, будто примёрзшая к тротуару, и боялась отвести взгляд от лица разъярённого парня.
Сэро зло смотрел на неё и читал в серых, широко распахнутых глазах нарастающую истерику. Нос зубрилки шумно дышал, губы дрожали. И вот по щекам стремглав покатились слёзы, но Люба боялась даже руку поднять, чтобы вытереть их.
Ярость Ибрагимова чуть поутихла. Он поправил лямку рюкзака на плече и сухо произнёс:
– Пошли в школу, а то опоздаем. Двадцать минут ждал тебя на перекрёстке. Околел уже от ветра!
Повеса прошёл вперёд, Люба – следом. Приступ паники догнал школьницу окончательно, и слёзы полились градом. Попутчица задыхалась от судорожных всхлипов, вытирала спешно мокрое лицо и пыталась проглотить сопли.
Сэро внезапно остановился и рывком повернул рыдающую сверстницу лицом к себе. Поспелова, стыдясь собственного плача, начала вырываться, пытаясь отвернуться.
– Так, всё, успокойся! Хватит, говорю! Твою ж мать… Успокойся, Люба! Я ничего никому не скажу. Впрочем, и не собирался. – Старшеклассник полез в карман рюкзака и достал чистенький, аккуратно сложенный мужской носовой платок. – На, дарю! Приведи себя в порядок. Делай это на ходу. Хорошо, хоть не красишься – щас бы в потёках туши была… И да, из школы вместе домой идём. Попробуй только убежать от меня! Встречаемся на перекрёстке Набережной и Красной. У тебя шесть уроков, у меня – тоже. Дежуришь сегодня?
Тихоня отрицательно замотала головой.
– Вот и прекрасно! Заодно проясним кое-что. Как ты сказала? «Я поняла, что знакомство закончилось. Не общаемся давно. К чему раскланивания»! – слегка передразнил попутчицу брюнет. – Так, или я что-то упустил?.. Чего молчишь?!.. Не слышу ответа, Люба!
– Ничего не упустил, – еле промямлила она.
– Точно?!..