– Ничего… – опять заревела в голос Архипова. – Ничего. Это я просто так…
– И часто такое «просто так» бывает? Ты уж меня предупреди!
– Не-ет, – не бывает… не часто. Впервые… – призналась Архипова.
– Ну, слава богу. Если хочешь, я сейчас возьму билеты на самолет и прилечу. Ну, допустим, прилечу не сейчас, а часам к четырем утра.
– Сережа! Все хорошо! Все замечательно! Не надо прилетать. Вернее, надо, но… не надо.
Колесников расхохотался:
– С вами все ясно. Идите спать. И помните, я очень близко. Как в другом районе.
– Хорошо. Я пойду спать. И буду помнить.
– Все. – Колесников отключился.
Чуть позже, умываясь и рассматривая себя в зеркале, Александра подумала: «Запишусь-ка я к эндокринологу. С чего это меня на истерики потянуло?» А когда взбивала подушку, она хмыкнула: «Удивительно! Позвонил, успокоил, предложил приехать и спасти. А “целую” на прощание не сказал!»
На кафедре воцарилось спокойствие. Титова перестала будоражить студентов, Лушников извинился перед ней за несдержанность. Впрочем, его слова так прозвучали, что у Аси, слышавшей это, екнуло сердце. «Господи, что же Евгений Петрович такой ехидный. Опять скандал будет!» – подумала она. Но Юна Ильинична расплылась в улыбке и даже показалась в этот момент очень симпатичной.
– Женечка, да все бывает! Все на этом свете бывает, – великодушно сказала она и потрепала Лушникова по плечу. Удалилась на лекцию она царственно.
– Это ж надо, не разозлилась! – сказал Лушников с удивлением.
Ася рассмеялась:
– Значит, расчет на это все же был?! Ах вы коварный человек!
Лушников сделал удивленное лицо: мол, не понимает, о чем это Ася говорит.
Архипова приходила на работу в прекрасном настроении. Она села на диету. Диета выражалась в том, что до трех часов дня Александра ела все подряд, а после трех – только овощи. Вес она не сбрасывала, но ей казалось, что это дело времени.
Полякова от души стебалась над подругой:
– Ты сама посуди: важно общее количество калорий и количество потраченной энергии. А вот это стремление перетасовать углеводы, жиры и белки – это полная ерунда.
Иногда Леля звонила и спрашивала: