Я прошла через несколько залов, пока Стэнли внимательно изучал детали каждой картины. Я не знала, куда иду, пока ноги сами не остановились у «Террасы в Сент-Адрессе» Клода Моне.
Яркие краски, солнечные оттенки придавали легкость и гармонию этому произведению. Вместе с полосой неба, разделенной на облачную и пустую часть, половину композиции занимала сама терраса, на которой были нарисованы гладиолусы и настурции. Симметрию в пейзаже создавали два флага по две стороны друг от друга.
– Хотел бы я стать таким же великим и талантливым художником, как эти люди. – Стэнли вышел из-за стоящей рядом скульптуры.
– Ты уже талантлив, просто тебе нужно это понять, – произнесла я с улыбкой на лице.
Стэнли улыбнулся в ответ. Я видела, как он открывался мне. Медленно приоткрывал завесу, показывал настоящие чувства. Его холодность исчезала. Он был со мной другим. Таким, каким я не видела его прежде. Сторона, которую он тщательно скрывал от всех. Видеть его счастливым было для меня чем-то новым и искренним. Словно ты вкладываешь частицу своей души в другого человека, и он протягивает тебе руку, вместо того чтобы отстраниться.
Картины мелькали вспышками перед глазами. Каждая из них не походила на предыдущую. Они были совершенно уникальны.
Я смотрела на них, и в груди снова закололо. Творческий порыв просился наружу. Строки сами стали рождаться на ходу с каждой увиденной картиной. Я остановилась у скамейки в одном из больших залов и, достав из сумки блокнот, который всегда носила с собой, принялась складывать строки. Два искусства соединялись в одно, словно мои чувства были для них проводником.
В одно касание
Я пробежалась по тексту. Во всех фразах отражались мои чувства к Стэнли, и они не собирались стихать ни на минуту. Он был для меня источником вдохновения, сложенным в рифмы.
Спустя пару поворотов произведения становились все откровеннее. Обнаженные девушки на полотнах отражали красоту и изящество. Постепенно на картинах появлялись пары.
– Они напоминают нас, не находишь?
Я развернулась, чтобы взглянуть. Похоже, я пропустила эту работу, когда прошла в соседний зал. «Весна» – картина французского художника Пьера Огюста Кота. На ней он изобразил объятия возлюбленных на качелях посреди заброшенного сада. В их взглядах читалась очарованность друг другом. Невинность девушки и непреклонность молодого мужчины вызывали во мне трепет. Юные и до безумия влюбленные. Солнечный свет, падающий на их силуэты, добавлял воодушевления.
Рядом с этой картиной располагалась еще одна работа этого же художника под названием «Буря». На ней были те же герои, но уже повзрослевшие. Пара убегала от дождя, укрываясь верхней юбкой девушки. Ее обеспокоенность разбавляла улыбка парня. Сюжеты картин в чем-то похожи. Та же грация, та же воздушность не только в обстановке вокруг влюбленных, но и в самих написанных художником образах.
Мы долго ходили по галерее, успев побывать во множестве залов разных временных эпох. Эстетическое наслаждение переполняло нас. Стэнли не хотел уходить. Здесь была его мечта, и он хотел задержаться рядом с ней еще хоть на пару минут.
– Представь, что через несколько лет твои картины станут таким же ценным достоянием и будут висеть в самых престижных музеях современности, – сказала я, когда мы спустились к выходу из Метрополитена.
– Мне не нужна известность, Эмили. – Стэнли в последний раз взглянул на вывеску и картины, выглядывающие мельком из окон, после чего продолжил: – Если тебя не будет рядом.
Я уставилась на него. Мы молчали, откровение ждало своего часа. Мгновенье остановилось, чтобы разряды электричества между нами немного утихли.
Тишину и искренность момента разрушило оповещение моего телефона. Подруга оставила мне три голосовых сообщения на автоответчик, пока мы со Стэнли собирались начать откровенный разговор.
– Райан и Хизер будут ждать нас в парке «Хай-Лайн». Правда, нам нужно было встретиться с ними еще полчаса назад. – Я смущенно потерла шею. Мы оба сгорали от неловкости.
– Я знаю это место. Оно здесь неподалеку. Прошу. – Стэнли протянул мне руку. Его губы дернулись, словно он хотел что-то сказать, но тут же остановился.