Провинциал 8

— Ну, прости, — хотя, если честно, то никакой вины я за собой не ощущал, — если серьёзно, то дела там обстоят следующим образом… — и тут я пустился в скрупулёзный пересказ того, что нарыл для нас неутомимый Пронька.

Я говорил, минут, наверное, пятнадцать, излагая Прокопьичу условия, в которых нам предстоит проводить операцию по изъятию Петра Сергеевича Овечкина из обращения.

— Так это что получается, — сидящий в глубоком кресле Семён поднял глаза на меня, — Овечкин действительно спился? Почему?

— Я думаю, что основным фактором, вызвавшим это является то, что Овечкин большую часть своей жизни был вполне себе самодостаточным человеком, обладавшим и широкими возможностями, и немалыми ресурсами… — я потянулся к блюду, в котором лежала сырная нарезка, — а в один прекрасный день ему пришлось спасовать перед мафиозо, которые имели подавляющее преимущество…

— Ага, значит это мы виноваты, — удовлетворённо прокомментировал Семён мои слова, — это же ты их на него натравил.

— Не только на него, — хмыкнул я, — его-то, как раз, только краешком задело. Его просто напугали и дали возможность уйти в тину… А вот из состава правления фонда «Недра», который и являлся главной целью мафии, выжил всего один. Но где он сейчас находится, мы не знаем. А жаль.

— Почему жаль? — поинтересовался Семён.

— А потому, что Пронин намекнул мне, что было бы совсем здорово, если бы мы ещё и этого Сироту накрыли.

— Какого сироту? — удивлённо переспросил Семён.

— Фамилия у него такая — Сирота, — разъяснил я, — Сирота Павел Григорьевич. Очень ушлый тип. Задница у него гиперчувствительнейшая. Ещё жареным и не пахнет, а он уже меры принимает и пятки салом обильно смазывает, чтобы утечь своевременно.

— Так может быть попросить Проньку поискать и его? — Семён задал совершенно резонный вопрос.

Действительно, он мог быть где-то рядом, тем более. Что и с Овечкиным он плотно дела вёл. Так что да, он мог крутиться возле… Или это Овечкин крутился около него? Хотя это не важно, кто вокруг кого круги нарезает. Надо этот вариант провентилировать. Придётся ещё разок Проньку озадачить. Сделав эту зарубочку, я вернулся к предмету обсуждения:

— Проньку обязательно отправлю, может и получится найти этого неуловимого, — сказал я, — но меня уже радует то, что обойтись, я так думаю, сможем и только одной ротой. Но тут надо будет всё хорошенько продумать, чтобы демократы нас в самый ответственный момент не прищучили. Действовать то мы будем если не на их территории, то на территории, где они чувствуют себя, как дома…

— Это то понятно, — прокряхтел Семён, — а сколько, ты рассчитываешь, у нас времени за всё про всё?

— Не так много, как хотелось бы, — откликнулся я, — не взирая на то, что демократы явно в Овечкине разочаровались, наглеть нам явно не стоит. Несколько часов — не более, я так думаю.

— Тогда, наверное, сделаем так, — предложил Прокопьич, — надо будет всех наших штурмовиков тихо и незаметно перекинуть на это самое Нью-Пуэрто-Рико, — Прокопьич с явным трудом выговорил это многосложное наименование, — тьфу, язык сломаешь…

— Ага, ну, перекинули мы их, и что дальше? — поинтересовался я.

— Ну и потом устраиваем штурм его домика, по всем правилам военной науки, — как само собой разумеющееся предложил мой мой гвардеец.

— Так у него дома то основная группа охраны-то и сидит, — начал я спорить, — ротой, мы их, конечно, утопчем, это не вопрос. Только вот шум поднимем, а это чревато. Я могу не успеть всех эвакуировать. Пуэрториканские власти нам не страшны, но не факт, что все силы демократов на этой планете ограничены только тем взводом, что сидит вокруг дома Овечкина.

— Да, при штурме шум неизбежен, — опечалился Семён, — у меня ниндзей нема, чтобы по тихому всем головы по-откручивать…