— Вам дорогу проложили, — вдруг вырвалось у меня. — Как ледоколы!
— Ну, положим, мы сами себе ледоколы, — усмехнулся командир, — хотя надо отдать вам должное. Вы действовали со смекалкой…
— Товарищ полковник, — прервал его Слепцов, — смотрите: занятная штука!
Он уже успел надеть на левую руку тонкую перчатку и этой рукой поднять дубинку. Та была похожа на отпиленный толстый конец бильярдного кия.
— Утяжеленная, — констатировал прапорщик. — Свинец там, наверное.
— Холодное оружие — друг шпиона, — насмешливо констатировал Романов. — Ну…
Он был прерван ошалевшим часовым, подбежавшим у нам с внешней стороны:
— Что… то… виноват! Товарищ полковник, что…
— Рядовой Кононов! — возвысил голос командир, — вам что, Устав гарнизонной и караульной службы неизвестен⁈
— Не… Так точно! Известен…
— Па вашем посту происшествия есть?
— Никак нет!
— Ну и продолжайте службу! Происшествий нет, ничего не видели. Караульная собака проявила бдительность, только и всего. Вы тоже. Ясно?
— Так… так точно!
— Продолжать несение службы, Кононов! Не отвлекаться.
— Есть!
— Данный диалог тоже, разумеется, не слишком соответствовал Уставу, а точнее, вовсе не соответствовал, но жизнь сложнее правил, а уж в нашем случае тем более.
— Ну, — повернулся Романов к своему теперь уже бывшему заместителю, — теперь вставай, Анатолий Александрович. Будем говорить, как ты дошел до жизни такой…
Деклассированный замполит так осунулся, что казался постаревшим лет на десять.
— Да чего там говорить, Евгений Палыч… — тускло пробормотал он. — Будто ты не знаешь. Или не догадываешься…