Поначалу император надеялся сам возглавить поход и стал к этому готовиться, но болезнь одолевала его всё сильнее и сильнее. Потому он был вынужден вручить управление войсками Каракалле37. Старший сын оценил своё новое положение. Армия устремилась на север, действуя именно так, как приказал принцепс. Антонин, впрочем, был озабочен не столько исполнением повелений отца, сколько завоеванием собственного авторитета в армии. Крайне жестокие действия римлян против меатов и каледонцев длились не слишком долго. Углубляться вновь в непокорённые северные земли острова Каракалла не решился. И здесь он руководствовался, пожалуй, не столько военными соображениями, сколько знанием о состоянии здоровья отца. Как бы в час его смерти младший брат – тоже август ненароком не захватил бы первенствующее положение. Каракалла успел завершить поход при жизни отца. При кончине Севера присутствовали оба сына. Император, чувствуя приближение смерти, пожелал увидеть урну, в которую будет помещён его прах. Она была сделана, по одним сведениям, из пурпурного камня – очевидно, порфира, по другим – из алебастра38. Осмотрев её, Луций сказал: «Ты остановишь человека, которого не мог остановить весь мир».39 Другие его слова были о тщете достижений в земной жизни: «Я был всем, и всё это ни к чему».40 Перед кончиной Север подвёл итоги своего правления: «Я принял государство, со всех сторон раздираемое восстаниями, а оставляю умиротворённым даже в Британии. Старый, с больными ногами, я оставляю моим Антонинам крепкую власть, если они окажутся хорошими, но бессильную, если они будут дурными».41 Он успел обратиться в свой последний час к сыновьям: «Живите дружно, обогащайте воинов, а на всех остальных не обращайте внимания».42 Испуская дух, Луций прошептал: «Давайте действовать, у нас ещё есть дела».43 По сведениям Элия Спартиана, Север даже успел дать трибуну пароль: «Будем трудиться».44 И в последний миг жизни Север пытался быть деятельным! Не зря он ранее сказал на сходке воинов: «Понимаете ли вы, что правит больше голова, чем ноги?»45
Скончался Луций Септимий Север в Эбораке 4 февраля 211 года, не дожив чуть более двух месяцев до своего шестидесятипятилетия. Погребальную урну с его прахом доставили в Рим и захоронили в императорском мавзолее, построенном Адрианом. По предложению обоих его сыновей – наконец-то они сошлись во мнении – покойный принцепс по постановлению сената был обожествлён.
Память о Луции Септимии Севере у римлян сохранилась добрая. Прежде всего, потому, что правление таких его преемников, как Каракалла (211–217 гг.) и Гелиогабал (218–222 гг.) оказалось очень скверным и для государства, и для народа. Добрые надежды, правда, подавал последний из династии – Александр Север (222–235 гг.). Но он вместе со своей матерью Мамеей оказался жертвой военщины, раздражённой недостаточными денежными выплатами. Роковым для династии Северов (193–235 гг.) стало несоблюдение последнего совета Луция, данного своим сыновьям… После гибели Александра в Риме наступила полувековая эпоха «Великого кризиса».
Можно ли упрекнуть Севера в том, что его царствование при всех его очевидных достижениях стало прологом столь печальных событий в Римской империи? Думается, это будет несправедливо46. При Луции держава реально укрепилась и даже в последний раз в своей многовековой истории сумела расширить свои пределы в Месопотамии и Триполитании. В Британии, правда, закрепить успех последней кампании не удалось. Как отмечал Теодор Моммзен: «…хотя Север незадолго до своей смерти сумел наказать каледонцев и меатов за сеяние смуты среди римских подданных в провинции Британия, но, как только старый император скончался в Эбораке, его сыновья добровольно вывели гарнизоны из этих территорий, чтобы избавиться от тяжёлой необходимости оборонять их».47
Если говорить о неоднозначных последствиях правления Севера, то, прежде всего, речь пойдёт о его военной реформе. Да, варваризация армии при нём не была столь значительной, каковой её порой представляют48. Но вот, став по сути оседлой, окончательно привязанной к местам расположения легионов, армия неизбежно утрачивала мобильность, столь необходимую в условиях, когда военные действия приходилось вести на самых разных рубежах необъятной Римской империи. Обретённая «домовитость», наличие законных семей также снижали желание легионеров отправляться в дальние походы, подвергая свои жизни опасностям. Главным же представляется другое: безудержное покровительство армии не только укрепляло её преданность престолу, но все более утверждало в воинах осознание того, что легионы – главная сила Империи, а потому именно они должны по своему желанию решать судьбы высшей власти. Как результат – «Эпоха солдатских императоров». Север никак не мог мечтать о таком итоге своего покровительства армии, поскольку его целью было утверждение на Палатине абсолютно легитимной династии, законной преемницы высокочтимых Антонинов.
Не во всём успешной представляется и экономическая политика императора. Резкий рост затрат на армию приводил ко всё большему вмешательству государства в хозяйственную жизнь страны, что далеко не всегда было для неё во благо. Лучшей демонстрацией этого стало распространение так называемой «военной анноны» – натурального налога, взимаемого с отдельных городов в случае государственной необходимости49. «Аннона» стала тяжелейшим налоговым бременем как для городских общин, так и для отдельных горожан. Во многом неудачной оказалась и финансовая политика Севера. От эпохи Антонинов ему досталась постоянно растущая инфляция – следствие непрерывных тяжёлых войн при Марке Аврелии и бездумных трат Коммода. Да и четыре года гражданской войны денежную систему тоже не укрепили. В итоге содержание чистого серебра в денарии опустилось до пятидесяти процентов. Приняв решительные меры – жёсткий контроль над расходами, ограничение безудержной эмиссии – удалось повысить содержание серебра в денарии до 79 процентов, как в лучшие времена при Антонине Пие. Ненадолго, правда. Через пару лет доля благородного металла в денарии упала на 28 процентов, вернувшись на прежний инфляционный уровень. Более того, в иных городах Империи появились чёрные рынки, где золотой aureus стоил больше, чем по официальному курсу 25 денариев50. Девальвация в Империи при Севере оказалась второй по уровню со времён Нерона (54–68 гг.).
В то же время продовольственный рынок державы в правление Севера окреп. После своей смерти он оставил запасов хлеба в Риме на семь лет, а оливкового масла, покрывавшего потребности Италии, на пять лет. Отметим, что главным поставщиком оливкового масла на Апеннины была провинция Африка, родина Луция.
Ещё один порой обсуждаемый вопрос: можно ли считать Севера выдающимся полководцем, подобным Тиберию, Веспасиану, Титу, Траяну? Действительно, на счету Луция, как мы помним, совсем не много побед, где он лично командовал легионами. Но и поражений он не терпел, исключая провальную осаду Хатры51. Впрочем, у стен этой крепости не снискал победных лавров и доблестный Траян… А вот умение назначать толковых командующих армиями, одерживающих победы, как раз качество, свойственное настоящим большим военачальникам.
Но вот главное, что не удалось Септимию Северу, так это подготовить себе достойного преемника. Сыновья его надежд не оправдали. Отсюда их пусть и разные, но равно трагические судьбы. И вообще все представители династии, правившие после Луция, умерли не своей смертью.
Наилучшей же эпитафией Септимию Северу можно счесть такие слова его биографа: «Он сочетал в себе здравый ум дельного правителя со столь большой жестокостью, что современники говорили о нём, что ему надо было вообще на свет не родиться, ибо был он очень жесток, или, если уж родился, то не
надо было умирать, ибо для государства был он очень полезен… Его очень любили после смерти – то ли потому, что злоба уже улеглась, то ли потому, что исчез страх перед его жестокостью… государство в течение долгого времени не видело ничего хорошего ни от его сыновей, ни после, когда многие устремились к власти и Римское государство стало добычей для грабителей».52
1
2
3 Там же. III, 13. (3–6).
4 Там же, прим. 104.
5
6
7
8