79
80 Там же.
81
82
83
84
85 Там же. XX. (21).
86
87
88
89
90 Цит по:
91 Там же, с. 262;
92
Глава VI
Последний поход
Падение Плавциана, в котором столь заметную роль сыграл старший сын Севера, состояние дел в императорской семье не только не улучшило, но, что крепко удручило её главу, только ещё больше ухудшило. Оба историка-современника Дион Кассий и Геродиан рисуют самую неприглядную картину поведения обоих сыновей правителя и, что особенно характерно, ни одного из них не выделяют в сколь-либо положительную сторону. Дион Кассий свидетельствовал: «Сыновья Севера, Антонин и Гета, словно бы избавившись в лице Плавциана от надсмотрщика, пустились во все тяжкие. Они путались с женщинами и растлевали мальчиков, сорили деньгами, приятельствовали с гладиаторами и колесничими, состязались друг с другом там, где имели общие интересы, но ссорились там, где их устремления расходились, ибо если один увлекался чем-то, то второй непременно выбирал прямо противоположное. В конце концов, они затеяли друг с другом некое состязание, устроив гонки на упряжках пони, и соперничали столь сильно, что Антонин свалился со своей двуколки и сломал ногу».1
Луций, как писал Геродиан, «хотел отучить сыновей от их образа жизни в Риме и приучить к более дельному, так как видел, что они склонны к непристойным и неподобающим государям зрелищам. Это пристрастие к зрелищам и соперничество, вызывавшее между ними постоянные расхождения и противоположность мнений, возбуждало души братьев и разжигало огонь раздора и вражды».2 Впрочем, беда была не только в пристрастиях к непристойным зрелищам и в различных мнениях братьев по тем или иным вопросам. Сам образ жизни что Антонина, что Геты был отвратительным и не сулил Римской империи ничего хорошего, когда сей братский тандем естественным образом однажды окажется у власти…
Север, человек государственного ума, не мог не видеть, сколь наследники его далеки от добродетели. Перспектива передать правление в такие руки, конечно же, не могла его не угнетать. Потому он со своей отцовской стороны пытался воздействовать на обоих, дабы образумить их и направить буйные страсти, в них бушевавшие, на разумные дела во благо процветания Империи. Сам он, обладая огромной властью, не покладая рук трудился, дабы оберегать Рим от внешних врагов и поддерживать должный порядок внутри государства. Да, многие его деяния были жестоки, порой несправедливы, но, в чём едва ли стоит сомневаться, сам Север полагал их необходимыми и полезными для процветания державы. Потому особо горько было ему видеть, насколько чужд долгу правителя образ жизни обоих его преемников. О том, какие усилия Луций прилагал, пытаясь вразумить пустившихся во все тяжкие сыновей, писал Геродиан: «Север постоянно старался помирить сыновей, внушить им единомыслие и согласие, напоминая о старинных сказаниях и трагедиях, рассказывая о несчастьях братьев-царей, всегда бывавших следствием раздоров. Север показывал им сокровища и храмы, полные денег. Указывал, что богатств и денег столько, что не будет нужды добывать их кознями, когда дома всё имеется в таком изобилии, что воинов можно свободно и щедро награждать, что в Риме их силы увеличились вчетверо, а перед городом размещено столько лагерей, что никакие внешние враги не могут равняться или противостоять им ни численностью войска, ни ростом воинов, ни количеством денег. Однако, говорил Север, от всего этого нет никакой пользы, если братья враждуют друг с другом и идет внутренняя война. Часто, настоятельно повторяя что-нибудь в этом роде или упрекая, он старался образумить и примирить их, они же не слушались, делаясь все необузданнее и хуже. Льстецы тянули каждый в свою сторону пылких юношей, которые под сенью императорской власти ненасытно стремились ко всем приманкам наслаждения, и не только угождали их прихотям и самым постыдным желаниям, но и постоянно изыскивали что-нибудь новое, чтобы еще больше ублажить одного и опечалить тем самым другого. Север уже наказал некоторых из них, уличив их в подобном поведении».3
Судя по всему, отцовское воздействие на неразумных сыновей не достигло цели. Они уже полагали себя взрослыми и считали себя вправе вести образ жизни, наиболее для них приятный, не слишком-то считаясь с наставлениями отца. Очевидно, Луций упустил время, благоприятное для воспитания, хотя и брал Антонина и Гету в походы и поездки по Империи. Возвышая их в цезари, а старшего и в августы, Север не мог не говорить сыновьям о том, какую ответственность эти высочайшие титулы на них накладывают. Да они и сами не могли не видеть, сколь много сил отец отдаёт делам державным. Но ведь разгул для людей, только-только вступающим во взрослую жизнь, увы, является опаснейшим соблазном. Особенно, когда в силу принадлежности к августейшему семейству, они могли пользоваться вседозволенностью. К строгим мерам по отношению к сыновьям Луций, как мы видим, не прибегал, ограничиваясь увещеваниями. Истина из басни Крылова, что должно «речей не тратить по-пустому, где нужно власть употребить», увы, была тогда ещё неведома. А, возможно, делать это было уже и поздно… Что до высокоодарённой царственной матери наследников Луция, то Юлия Домна, похоже, слишком увлеклась своим, конечно же, наидостойнейшим продолжением традиций Мецената на Палатине. Потому она охотно передоверила воспитание сыновей отцу. В конце концов, подготовка преемников во имя сохранения во главе Империи династии Северов – это его прямая и непременная задача!