– Ну и аппетит у тебя, – прорычал Аеиоуэюя. – А я всего лишь местное божество. В других частях света меня никто даже не знает. – Помолчав, он пробормотал: – И богатств в здешних местах тоже не так уж много. Только горы. Больше мне ничего не принадлежит.
– Так тебе нечего мне предложить, да?
Аеиоуэюя рассвирепел:
– Ты хочешь лишить меня самоуважения? Я в свое время властвовал над половиной гнусных созданий этого мира. Но потом эту власть у меня отняли время и другие боги, с более толстыми портфелями.
– Мне всегда казалось, что души очень дороги. Когда-то я смотрел пьесу под названием «Хауст», и вот там Мыбезтуфель…
– Ах, ни слова о нем, – зарычал Аеиоуэюя. – Если я еще раз услышу имя этого идиота с копытами и хвостом, я начну плеваться. Выслушай мое предложение в последний раз: твоя душа за твое спасение! Ничего другого я тебе предложить не могу. Принимай или отказывайся!
Солнце уже всходило, заливая скалы светом. Летающая лягушка с хвостом скорпиона в его лучах приобрела несколько нелепый вид. Это придало Плаксе смелости.
– Пожалуй, я повишу здесь до тех пор, пока меня не снимут мои друзья!
– Что ж, счастливо, – прошипел Аеиоуэюя. – А я подожду, когда ты упадешь, и тогда твоя душа достанется мне даром!
Он полетел вниз, а Плакса остался на уступе.
В течение следующего часа Плакса орал так громко, что в конце концов совершенно охрип. Безуспешно. Никто его не слышал. Пролетающие мимо птицы начали передразнивать Плаксу.
– Грязнуля, – с наслаждением крикнул пролетевший мимо канюк. – Грязнуля, Грязнуля, Грязнуля!
– Слушай, заткнись! – похрипел Плакса.
– Осторожней, – развернувшись в воздухе, предупредил канюк. – Вообще-то я питаюсь полевками, но провоцировать меня все же не стоит!
Плакса и не думал провоцировать его. В конце концов он решил попробовать подняться по скале. Нащупывая лапами щели, он подтягивался и медленно полз наверх. Он постоянно напоминал себе, что вниз смотреть нельзя. То когтями цепляясь за щель, то вонзая зубы в мох и вытягивая для равновесия хвост, мало-помалу он наконец добрался до балкона и ухватился за его край. Ему пришлось, перебирая лапами, подобраться к месту, где в балюстраде зияла брешь. Там он в последний раз подтянулся и наконец оказался на балконе.
– Ура! – громко и торжествующе заорал Плакса. – Я сам себя спас! И душу сохранил!
Он плакал горячими слезами победы. Затем он решил привести себя в порядок, поскольку на уступе он вымазался с головы до лап в какой-то смоле, а в шерсти его запутались прутья, листья и всякий мусор. Он начал было чиститься, но бросил это занятие, показавшееся ему тщетным, и отправился искать своих друзей, которые, как он думал, сейчас с ума сходят, заглядывая в каждый уголок и щель, чтобы найти его. О, с какой радостью они его увидят! Грязнуля бросится ему на шею и станет благодарить богов – добрых богов – за чудесное спасение друга. А Бриония тщательно осмотрит беднягу, не пострадал ли он. Ну а Нюх? Тот строгим голосом попросит его больше никогда так не пугать их.
Своих друзей он нашел у камина.
– Нет, вы только посмотрите на эти иероглифы! – воскликнул Нюх. – Как они изящны! Какое мастерство, какое искусство!
– Привет, – сказал Плакса.