Сезон охоты на единорогов

22
18
20
22
24
26
28
30

Я с натугой собрал под собой руки-ноги, бесчувственные, словно отшибленные, и вялые. С трудом нашарил взглядом пистолет в траве… Далеко. Взять его уже не получится.

Поднял глаза.

На дистанцию рывка он, конечно, не подошёл.

И пистолет держал так, что не придерёшься и не подступишь.

Да и то, что пока не пристрелил, это — только пока. Соображает, видимо, никак не веря, что такой вот воинственный кролик-камикадзе тут действительно один. Или пытается понять — что мне тут было надо, каким ветром занесло.

Я медленно, не делая лишних движений, приподнялся, встав на колени.

Пару вопросов он мне, конечно, задаст, прежде чем кончить. Иначе бы уже выстрелил. Мне бы за эти «пару вопросов» успеть восстановить сознание, убрать дикую карусель в глазах и ватность в теле.

— Ты кто? — очень тихо, почти одними губами, спросил «Тур».

— Тарх в пальто… — так же тихо отозвался я.

У «Тура» даже тень на лицо не пала. Непробиваемый мужик.

Живот стиснуло, схватило до кишок. Сейчас пуля вышибет из меня душу…

— Эй, ты!

Громовой окрик заставил меня сжаться. А вот «Тур» поступил, как по инструкции — шаг вбок, вниз, разворот.

Потому что дед Стовед оказался ровнёшенько за ним. Как он там так незаметно вырос — его, ведово дело! А моё — рвать!

Я кинулся на «Тура», создав ещё одну воронку. Чёрт-его-знает какую по счёту. Потому что видел, что обычным броском не успею.

Время замедлилось и потекло, словно искрящийся на солнце мёд с ложки — долгой-долго упругой каплей.

Дедок ещё только замахивался посохом, ещё только вдыхал, готовясь ударить, а «Тур» уже плавно выжал спуск.

Дёрнулся пистолет в крепких руках.

Чёрная точка возникла на белом лбу деда. Словно наглая муха расселась, шевеля крылышками. Точка плюнула кровью, брызгая по морщинистой коже. И в глазах Стоведа появилось изумление, словно убивший его тарх сумел показать напоследок нечто удивительное…

И тут же «Тур» уверенно развернулся ко мне, готовясь и мой бросок насадить на свинец.