«Это сигнал мобильника, — вспомнил Нестор, — а я, значит, сплю».
— А то, — сказал человек в шляпе, он же лысый.
Нестор открыл глаза, но мог бы и не открывать, потому что все равно остался сидеть на ступеньках, ведущих вниз.
Человек с бородой налил всем еще пенной.
В руке у Нестора появился бутерброд.
«Странно, — подумал Нестор, откусывая от бутерброда, — я не думал, что во сне можно ощущать вкус и запах. И вообще, как-то оно все до неправдоподобия реально».
— Что ты можешь знать о снах? — улыбнулся человек в шляпе.
— Я вижу их каждую ночь.
— Но ты не можешь знать того, что действительно видел ночью, ты знаешь только то, что вспомнил в момент пробуждения. А между тем и этим лежит большая разница, могу тебя уверить.
— Почему?
— Помнишь историю про человека, которому, когда он спал, на шею упало полотенце, и от этого он проснулся? Или, может быть, кто-то прикоснулся к его шее. Он увидел сон, как его судили, вели на казнь, отрубили голову. Тема сна была вызвана прикосновением к шее, но от этого же прикосновения человек и проснулся. Отсюда следует, что либо весь сон, наполненный событиями, был просмотрен в одно мгновение (невероятное ускорение времени), либо что картина сна создавалась уже после пробуждения в процессе как бы воспоминания. И именно этот второй вариант имеет место в нашей, так сказать, повседневности — то есть те сны, о которых мы днем думаем, что видели их ночью, на самом деле выросли в нашем сознании уже после пробуждения. И слово «видели», — человек усмехнулся, — тут не на своем месте. Правильнее было бы говорить «мы вспомнили».
— А тебе не кажется, что слово «мы» тут не на своем месте? — в свою очередь усмехнулся Нестор.
— То есть как? — человек сделал вид, что не понял.
— Мы — это, по крайней мере, ты и я, — сказал Нестор. — А ты ведь не будешь утверждать, что видишь сны по ночам. И что что-то там вспоминаешь днем после пробуждения. И вообще, кто ты такой? А может быть — что такое?
— Не будем переходить на личности. Хочешь сказать, что я — часть твоего сна? Допустим. Но я спорю с тобой, следовательно, мыслю. Мыслю, следовательно, существую.
— Хорошо, — сказал Нестор, — но эта история про сон с отрубанием головы, по-моему, единственная в своем роде. Так что, скорее всего, она кем-то удачно придумана.
— Не имеет значения, — возразил человек в шляпе. — Согласись, что когда ты спишь, ты видишь то, чего нет, и это сон одного рода — истинный, скажем так, сон, а когда ты проснулся, ты вспоминаешь то, чего не было, — и это сон другого рода. Между ними — разница, и об истинных снах ты, когда бодрствуешь, не можешь иметь понятия.
— А почему после пробуждения я не могу вспомнить действительный снившийся мне сон?
— Потому что ничто не обязывает тебя вспоминать что-либо действительное. Никто не поправляет тебя, если ты ошибся, вспоминая. Потому что изначального образца нет, с которым ты мог бы сравнить возникший в твоей сонной голове образ. Вот ты видел шляпу на моей голове, у меня ведь была шляпа?
— Ты с самого начала был человек в шляпе, — согласился Нестор.