И люди, которые стояли выше и ниже (по два на каждой ступеньке, а иногда и по три, и больше чем по три), тоже растворились — так основательно, что Нестор не помнил, были ли они вообще.
Это была она, Лиля, но тоже и не совсем она, потому что наяву не присела бы на одну с ним скамейку, проходя мимо. А он бы, конечно, встал и пошел рядом — и о чем-нибудь говорили бы о неважном, — всегда оказывалась под рукой тема для разговора, чему Нестор, когда оставался один, не уставал удивляться. Они прошли бы вместе до выхода из парка и, может быть, шли бы дальше — до того естественным образом наступающего момента, когда ему предстояло бы повернуть направо, а ей — налево (всегда наступал такой момент, и этому Нестор удивлялся тоже).
Однажды — он вдруг вспомнил какой-то осенний день — пошел дождь, и они направились к ближней троллейбусной остановке — наискосок через квартал. Дождь то прекращал идти над ними, то начинался снова. Нестор достал зонтик, они шли под зонтиком. Дождь стал сильнее, и они свернули в магазин на углу. Магазин оказался обувной. Лиле нужны были кроссовки, она взяла одну пару и, посмотрев, вернула. Это были белые кроссовки с зеленой полоской наискосок — маленькие, почти детского размера. Дождь сделал вид, что кончил идти, и они продолжили путь, но зонтики тут же пришлось раскрыть — сперва Нестору, потом и Лиле. Они шли то под одним зонтиком, то под двумя, то вместе, то врозь, пробираясь между лужами. Стояли на остановке. Скоро подошел троллейбус, плеснув водой им под ноги. В салоне было почти пусто. Они сидели и разговаривали о чем-то неважном. Нестор держал в руке сложенные зонтики, с них капала вода. Вышли из троллейбуса, и дождь как-то сразу кончился. Небо было голубое, светило солнце.
Нестор посмотрел вверх, но неба не было над головой, только гофрированный потолок туннеля — затянутый кое-где сизой облачной дымкой. А у сидящей рядом Лили на ногах оказались те самые, не купленные тогда кроссовки. Белые с зеленой полоской, не вполне подходящие к платью.
Нестору захотелось снять с маленькой ноги белую кроссовку — и погладить босую ногу, взять в ладони, но он не решился.
— Когда эскалатор длинный и такой вот пустой, как сейчас, можно было бы выдавать пассажирам маленькие стульчики, чтоб не сидели на ступеньках. Ма-аленькие такие стульчики, — сказал он и развел ладони, показывая.
Лиля вздрогнула, словно очнулась, посмотрела вокруг, растерянно метнувшись взглядом. И, вскочив на ноги, бросилась бежать вниз по ступенькам, придерживая рукой подол широкой юбки с цветами. Туда, откуда уже доносились неясные звуки — плач и скрежет зубовный.
Нестор хотел было побежать следом, но вместо этого перемахнул, как обычно, через балюстраду.
Вырвал у ближайшей старухи из рук ее черную клюку и разломал о колено. Она распалась на части с тихим стеклянным звоном.
— Вы плачете, так я сделаю сейчас, что вы засмеетесь, — пообещал он, грозя старухам обломком клюки.
Старухи развеялись ветром. Нестор сел на освободившуюся ступеньку.
Он закрыл глаза и увидел, как где-то внизу длинная рука в перчатке открывает вентиль с веселящим газом (закись азота, эн-два-о).
6
— Поздно, — сказал высокий человек со своей ступеньки. Он был лысый, но Нестор понял, что это человек в шляпе.
«Да и некуда», — подумал Нестор, оглядываясь на милиционеров, которые только что поставили его на ленту эскалатора, а теперь смотрели сверху.
— А когда-то я мог, — сказал человек в шляпе.
— Вы не думаете, что это газовая атака там, внизу? — спросил Нестор. — Cлезоточивый какой-нибудь газ, сирень-черемуха. — И человек приподнял в знак согласия шляпу, которой до последнего момента у него на голове не было, но когда стало нужно, она оказалась.
— А я полагаю, что не газовая атака, а перестрелка из газовых пистолетов, — сказал возникший рядом человек с бородой и усами.
— Все же лучше, чем реальная стрельба, — сказал человек в шляпе.
— Иногда хорошо иметь с собой пистолет, хотя бы травматический, для защиты от хулиганов, — сказал человек с бородой, — но стрелять из пистолета в метро — это небезопасно для окружающих.