Не стоило приходить. Маришка столько рассказывала про свою строгую и властную мать, что можно было предположить о последствиях своего визита. Но она так хотела порадовать подругу в день ее рождения… Василиса и подумать не могла, что все обернется таким скандалом. Но она услышала:
– Уф, пронесло.
– Пронесло?
Интересно, а что такое тогда «не пронесло»? Мариетта Якобна кричала добрых двадцать минут. Раскритиковала в дочери все начиная с пренебрежения обязанностями и кончая выбором туалета. Но Кики была уверена в своих словах.
– Конечно. Ты просто не знаешь, на что может пойти тетя, в порыве гнева. А то, что сейчас она в гневе отрицать невозможно.
Василиса уставилась на дверь. Грозит ли Маришке опасность? Материнский инстинкт, как правило, побеждает любую другую эмоцию, но глядя на Мариетту Якобны, в это мало верится.
– Ты можешь спать в нижнем платье. Оно новое, и совершенно чистое. – Кики погладила ее по спине, видимо, желая хоть как-то успокоить бурю в душе, и улыбнувшись добавила. – Я сплю возле окна.
Девушка подошла к огромной кровати, отодвинула покрывало с одеялом, и залезла под него с головой. Когда она переоделась в такое же, как у Василисы нижнее, только не с длинным рукавом, а на тонких бретельках платье, было совершенно непонятно. Слегка потоптавшись возле двери и совершенно замерзнув, рыжей тоже пришлось залезть под теплое одеяло.
Василиса думала о том, каким глупым было решение посетить богатый дом. Час за часом, она провела в думах. Музыка давно уже стихла, голоса исчезли, званый вечер подошел к концу. Надо было поспать, но раз за разом, она возвращалась к мыслям о подруге.
На какое-то время ее отвлекли убранства комнаты. На стенах мерцали разными красками то цветы, то бабочки, то лягушки, то еще какая мелкая живность. Кровать с высоко взбитой периной, в которой она утопала, тяжелые синие шторы, не пропускающие холодного воздуха, и слабое освещение создавали все условия для сна. Но переживания за подругу, и чувство вины не позволили уснуть. Кики посапывала, видя десятый сон, пока босоногая Василиса со скрипом открывала дверь, намереваясь принять удар за подругу. В конце концов, ее никто не звал, и именно она виновата в сложившейся ситуации.
Как только она ступила на мраморный кафель, по телу пробежался мороз. Обувь забрала какая-то Анна, а шастать по дому в поисках своей одежды, было бы глупо. Крадучись, на носочках, девушка переходила от одной двери к другой, открывая и проверяя каждую. Так, за одной, она нашла кладовую уборщицы. Стоило отворить дверь, как на нее полетели швабры, веники, тряпки, и с грохотом рассыпались бы по полу. На подобный шум должна была слететься вся прислуга, но Сэл, умудренная опытом работы на постоялом дворе, перехватила все в полете, и вернула на свое место.
Одолев один этаж, она уже начала спуск на второй, когда услышала угрожающий голос Мариетты Якобны.
– С меня хватит! Сейчас речь о нашем статусе. Ты понимаешь, сколько домов могут взбунтоваться, из-за того, что ты не хочешь взрослеть. Я уже смирилась с тем, что ты не желаешь продолжать семейное дело, но это…
– Мам я…– послышался тихий голос Маришки.
– Не перебивай!
Это был не крик, а рык. Василиса сделала глубокий вдох, чтобы набраться смелости, и быстро, но все также тихо, сбежала по лестнице. Идя на голос этой страшной женщины, Сэл добралась до стены, с маленькой щелочкой. Как интересно, если дверь закрыть до конца, то найти помещение было бы невозможно. Девушка опустилась на колени, чтобы случайно не издавать лишнего шума, и нагло подслушивала разговор хозяйки дома и ее дочери.
– Вот скажи мне, ты хоть осознаешь, что могло произойти, выйди эта девчонка к нашим гостям. Ладно, с ней я бы разобралась, а с лесными, что делать прикажешь? Или с гнусными, так называемыми покорителями морей? Такие, как мы не могут якшаться, с такими, как она. С меня хватит! До чего бы там мы не договорись с этим волчонком, это переходит все границы.
Василиса сжала кулаки. Все свои деньги, она зарабатывает сама. Знания, получает сама. Да и постоять за себя, жизнь научила. Именно по этой причине молчать Василиса не собиралась. Встав в полный рост, девушка намеревалась открыть дверь и высказать этой даме все, что думает по поводу высказанных слов, но неожиданно, в комнате, стало светло как днем, а женщина произнесла.
– Побудешь у Сесиль, пока я со всем разберусь.
Девушка легонько толкнула мыском дверь, увеличив обзор, и стала свидетелем шокирующей картины – открытые нараспашку окна библиотеки, за которой открывалась тропа, ведущая в сторону леса, освещенного лучами яркого солнца. Мать почти закинула дочь, в проход, что-то при этом добавив, но что именно Сэл не услышала, слишком сильным было потрясение от увиденного. Когда солнечная тропа и зелень леса сменились, слегка подсвеченной лужайкой зимнего сада и, грозная фигура Мариетты Якобны зашагала в ее сторону, девушка бросилась на поиски укрытия. Небольшая ниша под лестницей, скрытая от лучей догорающей свечи, смогла скрыть тонкую фигуру, а стук каблуков хозяйки дома, заглушил стук бьющегося сердца.