Я перешел на бег, времени у меня мало, враг не спит и даже не дремлет, англичанка гадит, лентяй — находка для врага…
Жуки все на том же месте, с хрустом жрут сочные стебли великанского хвоща размером с дуб Петра Первого, все блестящие, великолепные, сияющие безукоризненными надкрыльями, которые в народе считают крыльями, хотя тонкие и трепетные крылышки прячутся как раз под этими щитами.
Мелких нет совсем, явно тоже вылупляются из личинок, как муравьи, уже готовыми, все размером с кабана, только ближе к земле, как наши почвенники и народники.
— Ребята, — сказал я со вздохом, — я обеими руками защищаю животных, но что делать, верхушка пирамиды пока что важнее.
Они не обращали на меня внимания, я подошел вплотную, вытащил меч и быстро-быстро заработал им, помня, что всё тело таких псевдожуков покрыто прочнейшей кутикулой, но экзоскелет разделен на три части: голова, грудь и брюшко. В щель между ними попасть очень трудно, но если при ускорении, когда весь мир замедляется, а зеттафлопник подправляет мои движения, лезвие моего меча каждый, ну почти каждый раз входит точно в эту узкую щель, а там хитин более мягкий, и почти без усилий голова отделяется от тела и падает на землю.
Так я свалил четверых, но жуки сообразили, что без голов жрать уже не придётся, развернулись и ринулись на неожиданного врага.
Я отпрыгивал, рубил, снова прыгал, отступал, кувыркался. Сил за последние дни прибавилось, сейчас я с лёгкостью уходижу от нападения, разве что сзади пару раз сбивали с ног и даже поцарапали шею и щёку, но вскочил, рубанул по тергиту с переходом в плейрит.
Когда зарубил последнего на этой полянке, остановился, тяжело дыша, быстро подсчитал трофеи. Тридцать два чудовища, но некоторых в спешке вместо доргалиса рубанул по вентралису, зато надкрылья уцелели.
Быстро-быстро, пока сюда не явились другие жуки или даже диапсидники, что пасутся неподалеку, начал срезать, а то и просто обламывать надкрылья. Обычно можно рассмотреть отдельные склериты, что срослись в единый прочнейший панцирь, да ещё бывают заметны, если хорошо присмотреться, разного рода выросты, складки, шипы, чешуйки, щетинки, даже хетоиды, но у этих жуков надкрылья как отполированное зеркало в руках венецианских мастеров.
Я срубил десяток, опомнился, велел:
— Мата, хватай и тащи к выходу!..
Она возразила:
— Это входит в противоречие с моей обязанностью наблюдателя и телохранителя.
— Пока всё в порядке, — сказал я, — давай, не бурчи. Кто из нас царь творения?
— Я, — ответила она и посмотрела на меня с высоты, — разве не так?
— Пока нет, — сообщил я, — ты мой летающий тостер. Или вафельница.
— Фу, — сказала она, — как грубо. А еще дворянин!
— Как всех оттащишь, — уточнил я, — возвращайся к наблюдению и телохранению.
— Долой самодержавие, — ответила она гордо и умчалась.
Мне кажется, ещё что-то недовольно бурчала, когда подхватывала отрезанные надкрылья и утаскивала к краю, её манипуляторы захватывают только по два, зато летает быстро, так что когда я закончил, передо мной осталось только три этих блестящих и несокрушимых кирас, лёгких, как высохшие стебельки ромашек.