Но только Снейк может прекратить этот цирк, и с таким жирным денежным мешком, как Джакс, маловероятно, что он это сделает.
Я могла бы сама сказать, что на этом все, но это аннулирует все, что я сделала до сих пор. Я все равно останусь рабыней Снейка, но при этом еще и потеряю Джакса.
Снейк делает паузу, но лишь для показухи. Когда он, наконец, говорит:
— Продолжайте,
я понимаю, что он решил продать меня с самого начала. И, черт возьми, я должна быть гнилой насквозь, потому что эта херня заводит меня до безумия.
Стоя на коленях, я трусь бедрами друг о друга. Хлопковая подкладка кожаных трусиков уже насквозь мокрая, а соски так затвердели и болят от трения о кружево, что оно буквально натирает мою кожу.
Джаксу даже не нужно говорить, чтобы я потянулась к нему. Его взгляд сверху вниз, эта кривая усмешка, обещающая полное и абсолютное унижение, делает свое дело.
Единственное оружие, что у меня осталось, — это извращенный способ удерживать его взгляд, как будто это удерживает хрупкое равновесие между нашими уровнями власти.
Он смотрит на меня так, словно мое место — здесь, на коленях перед ним. Мои пальцы неловко возятся с его ширинкой, а ладони скользят по впечатляющему бугру под тканью.
Татуировка красных глаз на его шее сверкает, будто сверлит мою маску, пока его внутренний зверь и моя внешняя соблазнительница сгущают воздух вокруг нас до точки кипения.
Я расстегиваю его ремень и вытягиваю из петель, но он ловит его в руке, прежде чем я успеваю бросить его на пол. Я закусываю нижнюю губу, вспоминая, что случилось в последний раз, когда он сложил ремень вдвое и держал его без движения, как и сейчас. Ждет.
Я зацепляюсь пальцами за его брюки, но он хлестает ремнем по моим рукам. Я вздрагиваю от жгучего удара кожи по коже.
— Нет, — рычит он в микрофон, чтобы все слышали.
Он не собирается позволить кому-либо идеально разглядеть, что происходит между нами, и его рост над моей фигурой в клетке делает это почти невозможным даже для тех, кто сидит наверху. Но он явно хочет, чтобы все знали, что здесь происходит.
— Просто достань мой член и засунь его в рот.
Сопротивляться ему мне даже не хочется, так что я делаю то, что мне сказано.
Его стояк, наконец, вырывается на свободу. Большой, толстый, с выступающими венами, а широкой набухшей головкой, он словно кричит о жажде.
Я облизываю губы, переполненная извращенной нуждой. Он выбросит меня, как кусок дерьма, после этого, но я сделаю так, чтобы он запомнил этот оргазм на всю жизнь.
Я беру его в рот, погружая как можно глубже.
Его просто невозможно взять полностью с самого начала. Он слишком большой, слишком толстый и слишком злой. Челюсть начинает ныть от напряжения, чем глубже я его заглатываю.