— Двести тысяч раз, — объявляет Снейк. — Двести тысяч два.
Он делает паузу, все еще выжидая. И как только я начинаю дышать, уверенная, что никто не перебьет эту ставку, низкий мужской голос раздается в микрофон:
— Один миллион.
В клубе воцаряется оглушительная тишина, которую он выдерживает несколько секунд, прежде чем добавить:
— За то, чтобы она танцевала по моим указаниям. Делала все, что ей скажут.
Мое сердце замирает еще до того, как мои глаза находят его. Оно бешено колотится, готовое задушить меня изнутри.
Джакс Вон появился из ниоткуда, выделяясь в этом месте, как больной палец. Здесь не место не только для миллиардера его уровня, но и для нереально красивых мужчин с дьявольскими зелеными глазами и чертами лица, будто высеченными богами. Мужчины, которые могут заполучить любую женщину в любое время.
Он настолько внушителен, что другие мужики сами освобождают вокруг него пространство. Без музыки, в клубах пара он выглядит, словно сам Люцифер, который только что шагнул в мир людей.
Снейк медлит всего мгновение, прежде чем досчитывает до трех и объявляет меня проданной.
Но вместо того чтобы почувствовать себя спасенной, я ощущаю, как голова идет кругом. Я не уверена, что это не худший из возможных сценариев.
Джакс медленно идет к моей клетке, хищно выверяя каждый шаг. Я смотрю, как он приближается, молясь, чтобы все это оказалось кошмаром. Но Бог не слышит молитвы грешников, пойманных с поличным. Или слышит?
Я цепляюсь за надежду до последнего мгновения, надеясь, что маска сможет сохранить мою анонимность. Но по тому, как он смотрит на меня, становится ясно: он точно знает, с кем говорит, когда произносит в микрофон:
— Танцуй для меня, Ада-Роуз.
Я думаю, почему Снейк не выглядит удивленным. Он что, сдал меня? Хотя обещал, что не сделает этого. У нас была договоренность, что Джакс никогда не узнает о моем прошлом как танцовщицы в клетке, тем более о Королеве ночи, которую мне пришлось сыграть, чтобы спасти свою задницу. Так что это явно не он.
Даже если бы Снейк захотел рассказать Джаксу, не было никакой гарантии, что мой супербогатый жених явится сюда, чтобы выкупить меня, а не просто кинет пару строк в мессенджере и слиняет. А без этой уверенности я бы точно не стала переживать эту ночь.
Тошнота подкатывает к горлу, пока я смотрю на него сверху вниз. Его челюсть сжата до боли. Нет, этого не может быть. Я, должно быть, схожу с ума. Стресс и паранойя окончательно взяли верх. Но нет, он здесь — с той самой опасной, ледяной аурой, которая способна заставить дрогнуть даже айсберг.
Уголок его рта приподнимается в презрительной усмешке, пока он оценивающе оглядывает меня. Я ерзаю в клетке, чувствуя, как лицо горит от чего-то, что намного глубже, чем обычный стыд.
— Это не то, что ты думаешь, — выдавливаю я, но даже сама слышу, как жалко это звучит. Как я вообще могу объяснить все это? Если он здесь достаточно давно, то видел не только то, как эти мужчины делали ставки за меня, но и как я пыталась заманить тощего парня в мятом костюме с пивом.
Девушка в капюшоне, скорее всего, была его шпионкой. Мне даже не нужно искать ее в толпе, чтобы понять, что она все еще здесь — наслаждается моим унижением, моим страхом и своей победой в уничтожении моей жизни.
— Ты была моим чистым маленьким ангелом, — хрипит Джакс, держа микрофон опущенным к бедру.