— Это мама? — задаю вопрос, я плохо помню ее. Только по фото, но воспоминания так далеки, что все размыто.
— А ты на руках, — кивает, подтверждая мои догадки, — Тебе тут два месяца, ты постоянно капризничала и не хотела есть, а Марина переживала и не выпускала тебя из рук. Словно чувствовала, что ей немного осталось времени, хотела быть как можно больше с тобой.
Мужчина выглядит измотанным, только сейчас замечаю, как сильно он все же постарел. И с какой болью говорит о маме. Точно не играет, так невозможно притворяться.
— Я думала она умерла почти сразу после родов.
— Это для тебя такая версия была, чтобы не пугать сильно. Но сейчас ты выросла, можно и правду сказать, — прочищает горло, отпивая приличную порцию, — Ее убили, Алиса. Конкуренты. Именно поэтому у меня было критично мало времени, чтобы тебя спрятать.
Прикрываю глаза, одинокая слеза срывается вниз. Это не боль, это отчаяние. В каких больших иллюзиях я пребывала всю свою жизнь. Маму все равно во воспоминаниях почти нет, размытые образы. Но судя по всему она была в моей жизни намного дольше, чем я думала.
— Почему же не забрал меня потом?
— А что я мог дать девочке, живя каждый день в риске? Я хотел, чтобы ты была в безопасности, никто даже не подозревал о твоем существовании. Когда твой Федулов начал рыть и искать тебя, и при этом покусился на мой завод, мне пришлось тебя похоронить, Алиса. Я всю жизнь беспокоился только о твоей безопасности.
Ах, вот оно что. Вот почему Паша думает, что я мертва.
— Во всем это есть здравый смысл, отец. Однако, любви никакой. Только холодный расчет, а я вот всю жизнь мечтала только об одном — это оказаться в твоих объятиях, — горько выдыхаю. Ну вот и вторая слеза срывается.
— Я уже ничего не смогу изменить, дочка. Просто хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, — он абсолютно спокойно и уверенно говорит такие важные для меня слова. Сердце больно отстукивает, срываясь в пятки и обратно.
— Если любишь, позволь быть с ним.
— С ним ты повторишь судьбу своей матери. Я не могу этого допустить. Сколько раз ты была в опасности, пока вы были вместе?
— Отец, — срываюсь на истерический смех, — Все неприятности создавал ты. Опасность исходила от твоих людей.
— Показательно было? А так будет всегда, если ты останешься ним. Ты — его уязвимое место, туда бить и будут. Нормальной семьи у вас не выйдет.
— Не решай за меня! Паша сделает все, чтобы я была в счастлива. Дай хотя бы возможность объясниться с ним. Он не в курсе, кто я на самом деле.
Отец смеется, так открыто, словно я действительно шутку какую-то рассказала. Недоумевающе смотрю на него, ожидая, пока он успокоится. Видимо такого рода истерика — это у нас семейное.
— Вот еще одно доказательство моих слов. Он прекрасно знает, кто ты такая, Алиса. Прекрасно знает, что ты жива. Поэтому он и нашел тебя, неугомонный мальчишка.
— Нет, этого не может быть! Он мне рассказывал о своей первой любви, — спотыкаюсь на полуслове, — Ну то есть обо мне. Не важно! Говорил, что мертва.
Рычу от злости. Паша не мог врать.