Проходя мимо, я встречаюсь взглядом с Карминой и чувствую исходящую от нее волну презрения.
Мы проходим по широкому коридору, оставляя следы песка на дорогих коврах. Иоса заносят в одну из роскошно обставленных комнат и кладут на огромную кровать, на которой уместилось бы человек пять при желании.
Я распространяю нити туда, где Дерек разговаривает со своей Карминой, чувствуя, что подслушивать нехорошо, но желание быть в курсе перевешивает стремление быть правильной.
— Они простые пустынные жители, душа моя, — лебезит перед ней Дерек. — Я тебе обещаю, с ними не будет никаких проблем.
— А что это за девчонка? Почему она замотана и не показывает лица? Уж не заразная ли она? Говорят эти бедняки чем только не болеют…
Дерек вздыхает.
— Это его жена, видимо стесняется. Она же наверняка из пустынниц и никогда не была в достойном, как наше с тобой общество. Прояви немного сострадания к бедным, милая. Поздоровайся с ней. И может быть, дай ей что-то из своих нарядов, если она захочет.
— Ты сошел с ума, Диди, — капризно говорит Кармина. — Может быть мне еще и подругой стать этой оборванке?
— Если надо, станешь и подругой, — в голосе Дерека вдруг звучит неожиданный отголосок стали, который звучал, когда он говорил со своими людьми. — Мой брат вырастил меня и сделал меня человеком. Я обязан ему если не всем, то очень многим. Так что будь добра, любовь моя, сотри с лица эту брезгливую гримасу, и хотя бы сделай вид, что ты можешь быть гостеприимной. Окажи девочке достойный прием.
— Хорошо, — говорит она покорно, и я чувствую, что в ее сердце кипит яростное возмущение и обида.
13
Лилиана
— Отпустите меня! — кричу я, с ужасом глядя на то, как юнцы уносят бездвижное тело князя Каэна Сандерса. — Вы не имеете права меня удерживать!
— Держите крепче, говорит Салемс оборачиваясь ко мне.
Я вижу в его лице такую злобу и яростный триумф, что у меня перехватывает дыхание.
— Сегодня лучший день моей жизни, девочка, — говорит он, приближая свое лицо к моему. — Будь покладистой и хорошей, и я, возможно отнесусь к тебе с добром.
— Что ты сделал с Тайделом? — спрашиваю я, пытаясь безуспешно вырваться из хватки солдат с гербами рода Салемса. Страшная тревога за брата застилает мой разум и словно выдерает сердце из моей груди, уводя на задний план даже страх перед этим жестоким князем.
— Не переживай за своего братца, он цел, почти невредим, и до поры будет жить.
Он проводит пальцем по моей щеке, стирая слезу и вытирает ее о свой бордовый камзол.
— Льдинка начинает таять. Мне это нравится. Смотреть на твои слезы так же приятно, как слышать твой сладкий крик.