С трудом разлепляю глаза и в первое мгновение не могу понять где я нахожусь. Голова болит так, словно по ней прыгало сразу несколько человек. Во рту привкус запекшейся крови а к лицу прилипли волосы не давая рассмотрить место, в котором я нахожусь.
Вглядываюсь и смутно вижу множество людей, которые сидят по сторонам и выжидающе смотрят на меня. Здесь не меньше нескольких сотен.
Что это такое? Что они тут все делают?
— Он, как видите, уже очнулся.
А этот голос я хорошо знаю. Салемс говорит кротко и негромко. В голове проносятся события, которые случились до того, как я отключился. Я бился с ним и потерпел поражение.
Но… Кажется, я позволил Лилиане сбежать. Если это так, то отчасти, мои усилия были не напрасны.
— Каэн Сандерс, — слышу я снова голос старичка, — осознаете ли вы, где сейчас находитесь?
Я открываю рот и пытаюсь что-то сказать, но слова мои тут же прерываются тяжелым болезненным кашлем. Я чувствую, что добрая половина ребер у меня сломана. Что же это за голос…
Ну да, точно. Это же судья Бернс, а это значит…
— Похоже, я на суде, — говорю я, наконец, когда кашель немного отпускает. — Только не понимаю, кого судят.
— Судят вас, Каэн Сандерс. За измену, за покушение на убийство императора.
— Это какого такого императора?
— Не перебивайте судью, когда он говорит, не усугубляйте своего положения. — Говорит Бернс строгим отеческим голосом, и меня начинает тошнить от его гордой интонации.
Всем прекрасно известно, что этот старичок давно уже выжил из ума и его держат на этой должности исключительно из уважения к его сединам. На самом деле в реальных заседаниях он давно уже не участвовал. Но теперь, похоже, кое кому выгодно, чтобы именно именно он сделал то, что нужно Салемсу.
Перевожу взгляд и вижу, как тот стоит слева, на стороне обвинения, скромно опустив голову, когда говорит Бернс.
Закрываю глаза и пытаюсь прильнуть к нитям силы, что живут во мне, но чувствую их настолько слабо, что их как будто и вовсе нет. Едва теплящийся свет не способен даже разогнать боль, не то, что помочь мне выбраться отсюда.
Похоже, они залили мне в рот столько этой дряни, что я находился на пороге смерти. Но убить все-таки не смогли.
Убить дракона не так-то просто, даже если ты сам дракон. Но видит драконий бог, они пытались. Конечно, нож воткнутый в сердце, пока я находился без сознания, мог бы решить вопрос раз и навсегда. Но это сделать не рискнул даже Салемс. Убийство дракона — это самое тяжелое преступление, рядом с которым не стояло бы убийство сотни ни в чем не повинных людей. Убить дракона это не просто преступление, а богохульство. И с этим приходится считаться даже Салемсу, хоть он и захватил власть нечестно.
— У меня должна быть защита, — говорю я. — Что-то я не вижу тут защитников.
— Разумеется, защитник вам предоставлен судом. Князь Филип Мэнголд будет вашим защитником на все заседания, сколько бы их не потребовалось.