— Что ты, милый. Мы оба знаем Шарля так давно. Он ни за что бы не стал спорить ни с тобой, ни с королем. Это какое-то недоразумение.
Легкий поцелуй в висок. Fais chier, я только что поцеловала мужчину на глазах у нескольких десятков придворных. Спина Родерика стала на толику менее напряженной.
— Шарль — вы же распорядитель. Не законник, не нотариус, — аккуратно начала я. — Если вы боитесь ошибиться, то на вашем месте не стала бы делать объявление вовсе. И цвет лица у вас нездоровый. Лучше вызвать человека, чтобы постоял вместо вас, и обратиться к лекарю. Я думаю, великий князь не нуждается в представлении, а о нашей свадьбе и так раструбили на каждом углу.
Родерик быстрее уложит бедолагу на плиты пола, чем покажет ему бумаги. Но входить в бальный зал, перешагивая через тело, такая перспектива мне не нравилась.
— Ми-ми-миледи, — забормотал барон, хватаясь за сердце и весьма правдоподобно сползая по стене. — Конечно, я так и сделаю. Старая рана дала о себе знать. Клапан за-за-замкнуло. Я так вам признателен. Какое счастье, что вы вернулись ко двору!
Он повернулся к Родерику. Первый раз наблюдала, чтобы человек смотрел собеседнику в глаза и одновременно их прятал.
— Ваше, Ваше Высочество, смилуйтесь. Голос пропал, кажется, умираю.
При этом Маммонт махал руками, призывая собравшуюся за нашими спинами кучку придворных не двигаться и ждать.
— Пойдем, Нахаленка, — хмыкнул князь. — Раз ты переживаешь даже за такое ничтожество, то будь по-твоему. Милосердие к врагам — одна из форм храбрости.
Раньше бы он обязательно добавил, что и глупости тоже. Но младший Конрад, похоже, всерьез настроился жениться и лишь улыбался, наблюдая за тем, как изменилось выражение моего лица, когда я не услышала у этой фразы продолжения.
Мы беспрепятственно вошли в круглую парадную залу с колоннами и потолком в форме купола. Вдоль стен расставлены стулья, но занята только часть из них. Как правило, на таких приемах сидели лишь престарелые родственницы и дебютантки, которых пока не допускали в общую толчею, где происходило самое интересное.
Родерик не останавливался и ни с кем не здоровался. Он молча шел вперед. Лорды, высокопоставленные торговцы, местная знать — все расступались перед нами, кланяясь ниже пояса. Разговоры замолкали и, что странно, не спешили возобновляться, даже когда толпа смыкалась за нашими спинами.
Подобные залы устроены одинаково хоть в Орсу, хоть в столице. Столики с едой и напитками сдвинуты к высоким вытянутым вверх окнам. Когда начнутся танцы, народ потеснится, чтобы освободить центр. При этом в противоположном конце от входа — небольшое возвышение. Оркестр, развлекающий публику, сейчас играет оттуда.
К этому постаменту примыкают ложи. В этом зале их шесть: по три с каждой стороны. Они примерно на пол-этажа выше уровня пола и ограждены балюстрадами.
Разумеется, ложи предназначались для самых знатных особ. Так, у Стефана и Родерика они ближе всего к подиуму и, соответственно, расположены одна против другой. Я вздрогнула, когда сообразила, что князь вел меня не в нашу, пустовавшую, а в ложу королевской четы.
Ступеньки закончились быстро. Снизу я не успела заметить Стефана, но это ни о чем не говорило. Навстречу нам неловко поднялась королева. Живот, великоватый для ее срока, уже мешал. Родерик тут же оказался рядом.
Он поклонился и при этом в любой момент был готов ее подхватить.
— Ваше Величество, как можно? Пожалейте себя.
Стелла протянула ему руку для поцелуя
— Род, хватит, перестань. Я и так в основном сижу. А если не сижу, то лежу.