Черт… почему он не делает ставки на меня?
Что он делает?
Он смотрит на меня острыми, как бритва, глазами, и я почти могу видеть ход его мыслей. Я могу его читать, и выражение его лица такое же, как несколько мгновений назад.
Он хочет убедиться, что я того стою.
Он уже сказал мне, что хочет меня, так что если я хочу его, мне придется играть в его игру.
Мне осталось не так уж много дел. Я одета в едва прикрытое платье, под которым нет ничего, кроме трусиков.
Этот человек может хотеть от меня только одного, и если я хочу, чтобы он сделал ставку на меня, я должна это сделать. Несколько дней назад в обед он хотел, чтобы я разделась. По его сладострастному взгляду ясно, что он хочет, чтобы я сделала это сейчас. Придурок.
Когда ставки достигают двух с половиной миллионов, я отвожу взгляд от Жака. Мой взгляд падает на стену, и внезапно я больше никого не вижу в комнате. Ни Хелен, которая пялилась на меня с тем искусным любопытством, наблюдая, как далеко я зайду, ни Жака, который снова выглядит как тот хорошо одетый хищник.
То, что я вижу, — это то, чего я никогда не хочу видеть. Воспоминания о смерти моих родителей никогда не покидают мой разум. Они всегда там, задерживаются, ждут меня. Все, что мне нужно сделать, — нажать “play”, и я все это увижу.
Я вижу, как Папа умоляет сохранить жизнь моей матери, пока пламя лизало ее тело. Я вижу, как Мама кричит и плачет от боли. Я вижу, как человек с татуировкой кинжала на руке одним быстрым движением отрубает голову моему отцу. Я вижу обоих моих родителей… мертвыми.
Слово на его татуированном кинжале «Вечно». Да, это было уместно, потому что эта память будет вечной в моем сознании. Навсегда…
Слеза вырывается и скользит по моей щеке. Желая, чтобы другие слезы ушли, я стягиваю платье с себя. Вздох проносится по толпе в комнате, когда ткань плывет по моим ногам. Все в шоке от того, что я сделала.
— Четыре миллиона долларов, — говорит Жак, когда платье падает на пол, собираясь у моих ног.
Вот тогда я смотрю на него, но не могу ответить на его улыбку. Эта улыбка — я владею тобой должна сбить меня с ног. Она должна срубить меня, как траву, и показать, кто тут главный, пока его глаза изучают мое голое тело. Обнаженное, за исключением тонкого слоя ткани, который прикрывает мою киску.
Четыре миллиона — это самая высокая ставка, которую кто-либо делали сегодня вечером, и никто не собирается с ним конкурировать.
— Ух ты, замечательно, — сияет Синтия в микрофон. — Иду один раз, иду два раза…
— Восемь миллионов, — раздается голос из глубины комнаты, и я сначала широко открываю глаза, а потом оборачиваюсь и вижу обладателя голоса.
Когда я это делаю, мой рот отвисает и почти падает на пол. Вся кровь застывает в моем теле, когда Доминик выходит из тени. Я так потрясена, увидев его, что забыла, что стою здесь, на сцене, топлес, чтобы весь мир мог это увидеть.
Доминик идет по дорожке, разделяющей ряды, и останавливается в центре комнаты. В отличие от всех остальных, он не одет. На нем только черная байкерская куртка, которая выдает его крутой настрой, пара джинсов Levi"s, низко сидящих на бедрах, и черная футболка, которая демонстрирует богатство мышц, обрамляющих его пресс.
Он специально смотрит на меня долгим, пристальным взглядом, который привлекает и удерживает мое внимание.