Она натягивает мою футболку, и она поглощает ее, останавливаясь чуть выше колен. Когда она вылезает из шестидюймовых каблуков, она снова становится собой, и мне приходится смотреть сверху вниз на маленькую женщину передо мной.
Я вытаскиваю деревянный стул из-за стола и ставлю его рядом с ней.
— Садись.
Она садится, и в ней чувствуется юное, детское присутствие, когда она инстинктивно тянется к своим волосам и начинает заплетать шелковистые кончики.
— Почему тебе понадобились деньги? — спрашиваю я. Она замирает, а ее глубокие, осенние глаза встречаются с моими.
— Ничего особенного, — отвечает она, что, конечно, не удивляет.
— Тогда зачем ты участвовала в аукционе?
— Без причины.
Господи…
— Без причины? Ты принимаешь меня за полного идиота? Если тебе не нужны были деньги, зачем идти на этот аукцион? Ты сняла с себя одежду. Черт, я до сих пор не понимаю, как остался жив, когда это произошло.
Она отворачивается к окну с выражением усталости и поражения.
— Кэндис, поговори со мной. Скажи, что происходит. У тебя какие-то проблемы?
— Никаких проблем.
— Тогда почему?
— Просто так. — Ее взгляд становится холодным и непреклонным. — Я хочу домой.
— Нет.
Она сверкает на меня глазами, полными огня. — Ты не можешь меня удерживать!
— Пятнадцать миллионов говорят иначе.
— Ты придурок!
— Куколка, если только ты не хочешь, чтобы я трахнул твою идеальную задницу, я бы избегал этого слова. — Это искушение сводит меня с ума. Она сексуальнее, когда злится, и еще сексуальнее, когда я ее шокирую. Сейчас она и то, и другое, и чертовски возбуждает меня на что-то порочное.