— Не хочешь в следующее увольнение приехать ко мне? — облизывает губы кончиком острого языка. Я молчу по двум причинам: справляюсь с желанием пойти в атаку на её рот и найти в её словах подвох, который там сто процентов есть. Люди не меняют своё мнение за несколько минут. Между нами война. Она делает свой тактический ход. — Андрюша. — добивает сучка с придыханием.
"Ш" у неё получается словно с перекатами, мягко, сексуально, мозго-блядь-дробительно.
Чуть сильнее давлю пальцами на бока, перенаправляя силу. Незаметно перевожу дыхание и опускаю голову ещё ближе.
— Уже готова к поражению? — выталкиваю тихо.
Мышцы мегеры выдают истинный настрой. Словно по ним прокатывает волна напряжения — каменеют, но тут же расслабляются. Всё же играет стерва. Не ошибся.
— Хотела тебе нормальную индивидуалку заказать. А то, смотрю, Пашкины шлюхи ни на что не способны.
Прогибается в пояснице, потираясь животом о затвердевший ствол.
Ма-а-ать…
Сжимаю зубы, ощущая, как они обсыпаются крошками. Задев губами щёку, касаюсь уха и выдыхаю:
— Если случится так, что меня каким-то чудом занесёт в дом Царёвых, единственной индивидуалкой, которую я трахну, будешь ты… девочка.
По её коже растекаются крупные мурашки. Довольно улыбаюсь, не сдвигаясь ни на миллиметр, когда она поворачивает голову и шуршит мне в ушную раковину:
— Даже если мы останемся последними людьми на земле, я тебе не дам.
Её дыхание стекает по шее, призывая ту же чёртову реакцию, что и до этого я вызвал у неё — мурахи. Радует, что под военной формой видна только часть шеи и кисти рук.
— Кристина, — жарким выдохом её шею атакую, — если мы останемся одни на земле, то я лучше обреку человечество на вымирание, чем воспроизведу на свет хоть одно подобие такой фурии, как ты.
— Кажется, Андрюша, ты только что угрожал трахнуть меня. — трещит по нервам её приглушённый голос.
Скатываю руки по её спине и сминаю ягодицы, втискиваясь вплотную. Она вгоняет ногти в плечи, но вырываться не намеревается. Слегка царапает заднюю часть шеи. Подворачиваю губы и задерживаю дыхание, чтобы не спалить, как на меня действует её яд.
— Кажется, Кристинка, ты допиздишься. — прорычав это, толкаю спиной на Хаммер и выпрямляюсь.
Стерва виснет на шее. Буквально. Ноги болтыхаются в воздухе, а маковые губы прижимаются к моим. Сдавливаю талию, удерживая Царёву. Она ныряет языком мне в рот. Поддевает мой, обводит по кругу и размыкает руки. Придерживая скорее на автомате, позволяю сползти по моему горящему похотью телу. Смотрю на восставшие вершинки. Накрываю ладонью грудь, которая, мать вашу, оказывается больше, чем мне казалось, и сжимаю пальцами дерзкий сосок. Она откидывает голову назад и прикрывает глаза. Тянется пальцами к члену, поглаживает и высекает:
— Я сведу тебя с ума. Сделаю так, что ты не сможешь думать ни о ком другом, кроме меня. Ты будешь обо мне мечтать. Я буду тебе сниться.
Рывком дёргаю её на себя, припечатывая. От удара из наших лёгких вылетает весь воздух. Скрещиваем пылающие обоюдной ненавистью и желанием взгляды.