За год, что мы не виделись, Таня почти не изменилась. Разве что волосы стали чуть светлее и губы пухлее. Подозреваю, что во втором случае не обошлось без инъекций, но выглядит все вполне натурально — не знал бы ее, никогда бы не обратил внимание на эту корректировку.
Уже полчаса мы с ней сидим в кафе, которое она выбрала. Здесь многолюдно, шумно и сильно пахнет освежителем, но Тане, судя по ее довольной улыбке и блеску в глазах, все нравится, поэтому я остаюсь сидеть на месте, потягивая безалкогольное пиво.
Разговор выходит довольно однобоким. Таня много говорит и громко смеется, я смотрю на нее, киваю и если нужно, улыбаюсь, но в мыслях дрейфую далеко и от нее, и от ее рассказа про музыкальный фестиваль, который она собирается посетить в конце месяца.
Да что со мной не так-то?
Рядом со мной сидит красивая девушка, которая отчаянно флиртует со мной и с которой у меня уже был секс, отличный секс, а у меня ничего не ёкает. Я представляю, как мы окажемся в постели, или может быть, не станем ждать, и займемся петтингом прямо в машине, и не испытываю ровным счетом ничего. Ни бурления в крови, ни характерной тяжести в паху, ни покалывания в затылке, которое бывает в моменты острого возбуждения. Это как, твою мать, называется? Импотенция?
— А ты как, последний год в «Синичке»?
Осознав, что Таня обращается ко мне, я криво улыбаюсь и, прежде чем ответить, делаю еще один глоток пива.
— Последний, — подтверждаю я. — В следующем году заканчиваю универ. Будет не до лагеря.
— И что же, — Таня накручивает прядь волос на палец и призывно смотрит мне прямо в глаза. — Больше в наши края не вернешься?
— А ты хочешь, чтобы вернулся? — уточняю я, заставляя себя включиться в игру.
— Ты же знаешь, Кир, я всегда рада тебя видеть, — отвечает она, проводя кончиком языка по нижней губе.
— Это взаимно.
Лицо Тани расплывается в самодовольной ухмылке женщины, которая знает себе цену и только что получила ей подтверждение от интересующего ее самца. Так банально, что от натужной улыбки у меня даже зубы сводит.
— Ты не голоден? — спрашивает она, глядя на мою тарелку, к которой я почти не притронулся.
— Не особо, — подтверждаю я, не желая признаваться, что еда в ее кафе отвратительная.
— Я тоже. Может быть, пойдем?
Во что мне всегда нравилось в Тане — это ее прямолинейность. Жеманные улыбки и заход издалека — это не про нее. Она всегда точно знает, чего хочет и идет к намеченной цели без лишнего смущения. Мужской подход, который не может не вызывать восхищение.
Я без проволочек зову официанта и расплачиваюсь по счету. Потом встаю сам и, положив ладонь на поясницу своей спутницы, провожаю ее к машине.
Целоваться мы начинаем еще до того, как я успеваю завести мотор. Таня берет инициативу на себя: крепко обхватывает меня за шею и, перегнувшись через разделяющую наши кресла панель, впивается в мои губы.
От нее пахнет вином и терпкостью, а губы ощущаются непривычно плотными и гладкими — какая-то странна комбинация, которая не находит у меня никакого отклика. Я все же проталкиваю язык между ее зубами, в попытке разбудить свои инстинкты, но они отвечают каким-то вялым трепыханием, которое едва приподнимает штаны в районе ширинки. Нет, блин, так дело не пойдет.