Я рванул к двери, не обращая внимания на бабулю с автоматом, которая стояла и крутила головой, выискивая цель, и собираясь поразить из своего оружия беспилотник. Женщина все поняла, бросила затею подбить «дракона», да и поздно уже. Мария Всеволодовна побежала следом, но не успевала за мной. Благо дверь была открыта, и без капли сомнения я рванул во внутрь.
— Оставайся снаружи! — прокричал я женщине, сомневаясь, что меня послушают.
Дети должны быть в подполе, опасность для них с приходом бандитов была, и бабуля наверняка их запихнула в погреб. Где он находится, я заприметил, когда гостил в доме. Если бы это могло быть укрытием от сбрасываемой дроном зажигательной смеси, то можно было бы и подумать, рисковать ли, вытаскивая их, или пусть лучше дети остаются на месте. Но сейчас тут будет такая адская жара, что выжить невозможно даже и за десяток метров от дома. У термитной смеси температура горения такая, что плавится броня.
Уже пылал второй этаж, смесь капала на пол, моментально воспламеняя все вокруг. Я отшвырнул в сторону стол и ковер, под которым было кольцо, потянув за него, открыл люк в подпол.
— Руки мне, быстро! — кричал я.
Насколько все же сообразительные дети! Они протянули мне руки, и я, на каких-то внутренних, волевых усилиях, моментально выдернул детей на поверхность. В это же время пламя все больше приближалось, становилось невыносимо жарко, я чувствовал, что уже плавится и горит на мне одежда, может, только чуть-чуть замедлила процесс китайская устойчивая ткань. Не все вещи китайцы плохо делают, вот и пулю сдержал рашгард, и огонь придержал.
Нагнувшись над детьми, закрыв их своим телом от капающей смеси, я ударил кулаком по оконной раме, вышибая ее. Как же хорошо, что у бабули еще до войны не было денег, чтобы поменять окна, и рама разлетелась в разные стороны от первого прикосновения.
— Бросай мне детей! — кричала внизу, снаружи, бабуля.
Вот женщина! Как же понимает ситуацию! Поколение сильных людей!
Продолжая нависать над детьми, я беру мальчишку и кидаю его из окна. Ловлю взгляд девчонки, такой благодарный, такой сочувственный. Сильная девчонка растет. Эх, бедные парни, такой характер не укротить, а еще расцветет с годами девчонка… Хотя нет — пусть растут такие мужики, чтобы под стать сильным женщинам были.
— Живи! — хриплю я и, следом за мальчишкой, выкидываю девчушку.
Я уже не могу разогнуться, боль, казалось, проникла во все клетки моего тела. Можно было бы кричать, и я пробовал это делать, но вырывались какие-то хрипы.
Шаг. Невыносимо больно, но нельзя сдаваться. Никогда нельзя сдаваться! Шаг… Сжав зубы до скрипа, я силюсь поднять ногу, но не получается. Тогда я опираюсь на подоконник, наваливаюсь, стараясь оттолкнуться и упасть наружу, протягиваю руку, хватаюсь за небольшой карниз, подтягиваю свое уже горящее тело. Треск рушащегося перекрытия заглушает крики хозяйки дома, призывающей меня быстрее прыгать.
— Живите! — не говорю, скорее, только думаю, ведь не слова звучат, а хрипы.
Наверное, я прожил правильную жизнь. Если спас чужую, значит, не зря. Жаль только, что такие, как Ухватов, живут, но слава Богу, есть такие, как бабуля, как мои сослуживцы. В мире все равно больше хороших и правильных людей, они просто плохо организованы.
Потолок рушится, прижимая меня к полу, ломаются кости, те, что еще не успели сгореть. Умирать не страшно, страшнее жить никчёмно…
Глава 3
«Как?» — вдруг пришла в голову мысль, что нет боли, в груди не колет. Нет огня! Не верю! Так не может быть! Или это то самое безвременье, пустота, что описана Булгаковым? Мастер с Маргаритой где? К черту Мастера, Маргариту давайте!
Шустрые мысли, не всегда логичные, проникали в мою голову и с еще большей скоростью покидали ее. Казалось, что ответы рядом, но ухватить самую суть, как и понять происходящее сейчас со мной, не получалось. Вот я горю, терплю адскую боль, но спасаю детские жизни. Мгновение, а может, и его не было, и вот… Я лежу на снегу, в холоде. Сказал бы, что в обжигающем холоде, и было бы действительно жарко, так это же смотря с чем сравнивать. Мне уже есть с чем. После пережитой боли — я не знаю, что меня еще удивит. А слово «обжигать» — оно становится каким-то особым, зловещим.
Стоп! Зима? На дворе май месяц, тепло, почти что и жарко… Должно быть. Но, открыв глаза и увидев ясное, такое притягательное небо, я зачерпнул рукой снег, поднес его ко рту и… совершенно точно услышал скрип, сжимая его в ладони, и улыбнулся, жуя на удивление чистый снег. Как в детстве! За что ругали меня родители, за что я не ругал своих детей, потому как их не было у меня. Нужно этот пробел срочно восполнять, а рука, между тем, сама потянулась к снегу. Как же все-таки здорово жить!