Если заключаешь сделку с дьяволом и назовёшь её выгодной, посчитай все свои конечности, родственников, близких, проверь — на месте ли душа, подумал Гагарин. Очень велик шанс чего-то не досчитаться. Особенно если звёздно-полосатый дьявол прячется под белыми одеждами поборника мира и сотрудничества.
Так, не космосом единым… Он набрал номер, подняв трубку с телефона, украшенного гербом на диске. Академию наук после Келдыша возглавил Анатолий Петрович Александров, человек более узкой специализации, физик-ядерщик, но понятливый, интеллигентный. Кстати, бывший пулемётчик в гвардии Врангеля и герой Белого движения, неоднократно поощрённый за успешное истребление большевиков. То есть довольно необычный кадр для советской научной номенклатуры.
Гагарин решил, не дожидаясь реакции Котова, уведомить Александрова о провале программы «Русь» и просить мобилизовать силы Академии на разработку алгоритмов управления, создать группу экспертов, включить туда профессоров Плехановки.
А ещё он очень надеялся на понимание Александрова, когда будет убеждать его в опасности экспериментов с ядерным реактором на Чернобыльской АЭС. До роковой даты осталось менее двух лет.
Глава 3
3.
Наряду со специальным высшим училищем, готовившим парней в отряд космонавтов, лётчики-истребители по-прежнему писали рапорты на перевод в звездопроходчики и отбирались для службы в Звёздном. Шёл четвёртый десяток пилотируемых полётов в одном только Союзе, американцы двигались ноздря в ноздрю по числу пусков, опережая по числу человеко-дней на орбите благодаря многолюдным челнокам. Ни в СССР, ни в США никто не погиб в космосе, а в строевых частях иногда бились, поэтому попасть в экипажи околоземных станций считалось престижным и большой удачей, без особого риска для жизни. Конечно, теперь на вернувшихся из полёта не сыпалось столько почестей и благ, как в начале пути. Рядовая краткосрочная миссия на один из «салютов» не приравнивалась к подвигу и Звезды Героя не обеспечивала, но всё равно труд космонавта оплачивался лучше, чем у лётчика в ординарном авиаполку. Слетавшим хоть раз и далее отчисленным из отряда, конечно — не по отрицательным причинам, а по здоровью, обеспечивался перевод на другое приличное место либо, если доходило до списания из ВВС, давалась вполне достойная пенсия. Вот гражданскому попасть туда было несравнимо сложнее. Технарей, биологов, химиков, медиков отбирали только из числа сотрудников профильных предприятий и институтов космической отрасли. Если они проходили первый отбор и хотя бы в теории могли представлять интерес для Звёздного, их ждали Сокольники и Центральный научно-исследовательский авиационный госпиталь с таким набором испытаний, что некоторые соискатели отсеивались по собственному желанию до окончания тестов.
Накануне одного из пыточных дней, как раз после подъёма, в палату кандидатов в космонавты вместе с медсестрой вошла молодая и очень строгая девушка-врач.
— Больные! Все достали градусники и передали медсестре.
— Вах, какие мы больные, красавица? — ослепительно улыбнулся лётчик, лежавший на первой койке от двери, он щеголял угольно-чёрными кавказскими усишками. — Мы — лётчики, дорогая, будущие космонавты. Самые здоровые парни в ВВС.
— Все, госпитализированные в медицинское учреждение стационарного типа, считаются в статусе больных, — парировала докторша. — И вообще, абсолютно здоровых не бывает, попадаются лишь недостаточно обследованные. Наша задача определить, являются ли ваши болячки препятствием для зачисления в отряд космонавтов. Вдруг не всё безнадёжно, не смертельно, и можно вылечить.
Остальные пациенты хихикнули, улыбка на лице кавказца чуть потускнела.
— Пациент Резо Георгадзе, — вмешалась сестра. — Ваш градусник показывает тридцать пять и один. Вы умираете или плохо его держали?
— У него градусник в шерсти запутался! — хихикнул сосед славянской наружности.
Георгадзе, до сего момента как бы случайно приспустивший простыню с груди, демонстрируя тщательно напряжённые мускулы, резко прикрылся до подбородка, спрятав заросли, через которые эти мускулы едва проступали.
— Эй! Товарищ! Что ты свистишь? Нормально у меня всё, да?
— Девушка, вы без обручального кольца, так обратите внимание на нашего горного героя. У меня бабушка пуделя держала, стригла его, за год шерсти — на свитер. У Резо больше растёт. Вах, какие свитера будут!
Это был другой шутник, в него полетела подушка грузина, автор реплики про свитер поймал её и подсунул под свою, удобно устроившись на двух.
— Если вам не нравится слово «больной», я вас назову «пациент Георгадзе», померяйте температуру тщательнее.
Врач абсолютно не принимала шутливый тон.