— Иначе вы напишете мне, что не годен?
— Это председатель комиссии решает. Я же должна обеспечить данные. По протоколу, если измерение температуры обычным образом не дало результатов, я обязана её померить ректально.
— Что, простите? — не понял Резо.
— Вставив термометр через анальный проход в прямую кишку, теперь ясно?
— Генацвале! После столь интимного знакомства с девушкой ты просто обязан сводить её в ресторан! — обладатель двух подушек уже откровенно ржал, находясь в зоне риска. За такое запросто могло прилететь судно.
— Уважаемая! Мамой клянусь, сейчас померяю очень тщательно. Только скажите, как вас зовут?
— Ксения Гагарина, интерн отделения военно-космической медицины. Меряйте! И сами сообщите температуру на пост.
Выходя из палаты, услышала обрывки разговоров за спиной: «с такой фамилией в космонавтике не пропадёшь», «однофамилица, наверно». Улыбнулась и плотно закрыла за собой дверь.
Перед тем, как вернуться в ординаторскую, услышала от медсестры, собиравшей градусники:
— Что же вы, Ксения Юрьевна, с ними так строго? Хорошие пареньки. Тот, что про свитер шутил, весёлый и неженатый. Смотрит на вас, не мигая.
Таковы представления у многих, девушки стремятся в ординаторы, да хоть бы и в средний медперсонал в госпитале ВВС, ради союзов с военными. На танцах парня встретишь — как узнать, здоровая ли у него простата? А тут всё как на ладони, не годен в Звёздный — не беда, для ЗАГСа очень даже подойдёт.
— Пусть смотрит, Варвара Фёдоровна. На работе никаких романов, у меня принцип.
— Эх, смотри, девонька… Скоро двадцать пять тебе. А я своё счастье именно здесь нашла.
До вечера Ксения трудилась, лишь изредка вспоминая увещевания пожилой медсестры, день был занят плотно. Встретила в коридоре Резо и его однопалатника, оба одёрнули пижамные больничные куртки словно кителя и перешли на строевой шаг с «равнение налево», вытаращившись на девушку-интерна как на командира авиадивизии. Тапки без задников смешно хлопали по полу.
— Шлёпанцы потеряете, гвардейцы! — засмеялась она. — Вольно! В палату шагом а-арш!
— Есть в палату, товарищ Гагарина! — откликнулся грузин.
Что приятно с офицерами, какой бы ни была «гарачы-гарачы кров», они не перейдут границы дозволенного. Дисциплина, воспитание. Всё же авиаторы — белая кость вооружённых сил. Мама рассказывала дочке про стройбат в Луостари, вот там — да…
Кольского полуострова Ксения не помнила совсем, Звёздный городок — несвязными урывками, чётко память держала начало детства в огромной московской квартире на Садовом кольце и шикарной госдаче в ближнем Подмосковье, куда откочёвывали в середине весны и жили до осени. Туда же приезжали обе пары бабушка-дедушка, присматривавшие за внуками на время частых вояжей родителей за границу. Хорошо, что непродолжительных. Мама всегда привозила полный чемодан новых вещей, сокрушаясь, куда девать прежние сокровища, по комиссионкам — только на паспорта подружек, самой не комильфо.
Папу одаривали пачками самих свежих виниловых пластинок, о его склонности к их коллекционированию на Западе знали, начиная с его первого визита в США, и меньше чем штук двадцать-тридцать он никогда не привозил. Новые альбомы The Beatles, The Rolling Stones, Deep Purple и Led Zeppelin появлялись у них, быть может, всего на пару месяцев позже, чем у меломанов в Западной Европе. Потом пришли ABBA, Boney M, New Wave, итальянцы, Eagles, Kiss и Scorpions, но сам Юрий Алексеевич их не слушал. Притащив из Японии массивный двухкассетник, он периодически приносил и переписывал себе тех, кого называл «советский шансон». Это были Визбор, Высоцкий, Окуджава. Любил «Под музыку Вивальди», особенно в инструментальном варианте оркестра Поля Мориа. Откуда он взял песню «Отпусти тормоза», спетую в кокпите корабля «Восток-1» и ставшую неофициальным гимном лётчиков-космонавтов, никто из членов семьи так и не узнал, сам Гагарин отмалчивался и отшучивался. Что не сам сочинил — сто процентов.
Разумеется, в охваченной музыкальной лихорадкой Москве конца семидесятых и начала семидесятых годов домашняя фонотека Гагариных была настоящей сокровищницей. Ни Алла, ни Юрий Алексеевич никому не продавали дисков. Если, случалось, отец привозил из-за границы повторку, охотно дарил на юбилеи и вообще «по случаю». Детям ещё со школы строго запретил что-либо выносить из дома, но тут у них был замечательный партнёр: дядя Евгений, мамин брат. Если нужно, притаскивал кассеты и бобины, пластинки переписывались на магнитофон. Он же был ценителем новинок. Моложе мамы на несколько лет, уже женатый, дядюшка долго не мог обзавестись собственными наследниками, в чём-то оставаясь большим ребёнком до первой седины.