Когда мою возлюбленную увели, мои друзья, сгруппировавшись вокруг меня, взяли меня в нежные объятия, моя мать, которую я никогда больше не видел с тех пор, как я был маленьким ребёнком — гладила мои волосы и покрывала моё лицо поцелуями, как если бы я был всё ещё маленьким сыночком, которого она оставила на Земле так много лет тому назад, но образ которого в её памяти был очень слабым, а отец снабжал его мысли образами обоих родителей.
Затем они подвели меня к прекрасной вилле, почти скрывшейся в розах и жасмине, которые росли на её стенах и сплетались вокруг тонких белых столбов портика перед входом в здание, формируя пестрый ковёр из цветов с одной стороны. Каким прекрасным этот дом казался! Как много того, что я заслужил! Его комнаты были просторными, и было их семь, каждая соответствовала характерной особенности моего характера или направлению вкуса, которое я предпочитал.
Моя вилла была на вершине холма, выходящей на озеро, которое лежало на много сотен футов ниже, его спокойствие воды покрывались зыбью от магнитных потоков, а окружающие холмы отражались на его тихой глади, и вдали от озера была широкая долина. Как смотрят вниз из вершины горы на низшие холмы, тёмные долины и уровни внизу, так и я теперь смотрел вниз из моего нового жилища на панораму более низких сфер и кругов, через которые я прошёл, до земного плана и опять на саму Землю, которая лежала, подобно звезде далеко подо мной. Я думал, когда я смотрел на неё, что там пребывает всё ещё моя возлюбленная, и там же лежит поле моей деятельности. Я много времени сидел, вглядываясь на ту одинокую звезду, изображения моей прошлой жизни плыли по длинным волнам моей памяти через мои видения, и во все мои мысли был вплетён образ той, кто был моей путеводной звездой.
___________________
Комната, из которой я мог видеть вид отдалённой Земли, была моей музыкальной комнатой, и в ней находились музыкальные инструменты различных видов. Цветы украшали стены, а мягкие занавеси окна, который не требовали никаких стёкол в их рамы, чтобы не впускать лёгкий ветерок той прекрасной страны. Жимолость, которая была, конечно, тем самым приятным растением, которое так радовало моё сердце в моём небольшом домике в Утренней Стране, тянула свои ароматные завитки вокруг окна, а на одной из стен повесили изображение моей любимой, обрамлённое в белоснежные розы, которые всегда казались мне эмблемой её самой. Здесь, также, я снова нашёл все мои малочисленные сокровища, которые я собрал в мои темные дни, когда надежда, казалось, была так далеко и тень ночи была постоянно надо мной. Комната была наполнена большим количеством прекрасных духовных цветов, а мебель была подобна мебели на Земле, только более светлая по внешнему виду, более красивой и привлекательной в любом случае. Был диван, которым я очень восхищался. Он поддерживался на четырёх полу — приклонённых фигурах лесных нимф, которые были вырезаны, кажется, из чисто белого мрамора и даже более прозрачного, чем алебастр. Их вытянутые руки и скреплённые кисти послужили спинкой для верхних и нижних краёв дивана; их головы были увенчаны листьями, а их плавающая ткань спадала вокруг их форм в такой изящный, столь естественный способ, что было трудно поверить, что это неживые духовные девы. Покрытие этого дивана напоминало ткань из лебединого пуха, только она была по цвету бледно золотой; таким мягкий это было, что, казалось, приглашало к отдыху, и я часто лежал на диване и просматривал прекрасные виды и далекую тусклую звезду Земли с её утомленными паломниками — её, делающими трудную работу, душами.
Следующая комната была заполнена красивыми картинами, прекрасными статуями, и тропическими цветами. Это больше походило на оранжерею, нежели на комнату, картины были собраны в одном конце комнаты, а статуи и цветы создавали передний план красоты, которая была подобна другое, ещё большей картине. Там был небольшой грот с играющим фонтанчиком, вода искрилась подобно алмазам и покрывала рябью меленькую чашу, находящуюся в одной побольше, с журчащим звуком, который напоминал мне мелодию. Возле этого грота было одно изображение, которое меня сразу привлекло, поскольку я опознал в нём сцену из моей земной жизни. Это была сцена одного спокойного и мирного вечера в начале лета, когда моя возлюбленная и я плавали в тихих водах земной реки. Заходящее солнце, пылающее на западе, снижалось позади скопления деревьев, в то время как серые сумерки ползли по низинам через тень деревьев; и в наших сердцах был мир и спокойствие, которое поднимало наши души в Небеса. Я оглядывался и распознал много знакомых сцен, которые были наполнены счастьем для меня и в чьих воспоминаниях не было острой боли.
Было также много изображений моих друзей, и сцен в духовном мире. Из окон этой комнаты я мог наблюдать другой вид, нежели из моей музыкальной комнаты. Этот вид представлял те страны, которые были всё ещё выше надо мной, и чьи башни, минареты и горы сияли через тусклый туман светящейся дымки, то разноцветной радугой, то золотистым цветом, или синим, или белым. Я любил менять виды из одного на другой, от прошлого, которое было таким ясным, к будущему, которое было всё ещё тусклым, по-прежнему скрытым от меня.
В этом салоне картин было всё, что могло радовать глаз или давать покой телу, поскольку наши тела нуждаются в отдыхе, так же как и люди на Земле, и мы можем наслаждаться на пуховом диване отдыхом, заработанным нашей деятельностью так же хорошо, как и вы можете получать удовольствие от владения хорошей мебелью, купленной за золото, заработанное вашей работой на Земле.
Другой большой зал был предназначен для развлечения моих друзей, и здесь снова, как и в более низких сферах, были празднично уставлены столы простыми, но восхитительными фруктами, лепёшками и других приятных продуктами, подобные земным, только менее материальными, и было также восхитительное игристое вино из духовного мира, которое я прежде упоминал. Другая комната была полна книг с записями моей жизни и жизней тех, кем я восхищался или любил. Были также книги по многим предметам, особенность которых заключалась в том, что вместо распечатанных листов, они были заполнены изображениями, которые, когда кто-то их изучал, казалось, отражались мысли тех, кто написал эти книги, но более красноречиво, чем любые слова. Здесь, также, можно было сидеть и получать вдохновлённые мысли о великих поэтах и писателях, которые населяют сферы выше, и я здесь сидел и записывал на пустых страницах некой книги, лежащей открытой передо мной, стихи той, кто заполнял большую часть всех моих мыслей.
После того, как наши друзья ушли, мы с отцом вышли из этой комнаты в сад, где отец обещал показать мне место отдыха. Здесь, как и в доме, цветы были повсюду, поскольку я всегда любил цветы, они говорили мене об очень многих вещах и, казалось, нашептывали мне такие яркие фантазии, такие чистые мысли. Там была терраса вокруг дома, и сад, казалось, почти нависал над озером, особенно в одном уединённом уголке, который был ограждён скоплением папоротников и цветущих кустов и заслонённый деревьями, как щитом. Этот маленький уголок был немного в стороне от дома и вскоре стал моим излюбленным местечком; земля была покрыта слоем мягкого зеленого мха, какого вы не имеете на Земле — и цветы, что росли везде и вокруг. Здесь было место, где я любил сидеть, смотря вдаль на Землю, и фантазировать о том, где будет дом моей возлюбленной. Через все те миллионы миль пространства, мои мысли могли достигнуть её, как и её мысли могли теперь достигнуть меня, ибо был магнетический шнур нашей любви, протянутый между нами, и никакая сила не могла каким-либо образом вновь отгородить нас друг от друга.
Когда я увидел и налюбовался всем, мои друзья пригласили меня обратно в дом, и мы все сели, чтобы насладиться праздником приветствия, который приготовила их любовь ко мне. Ах! Какое счастливое торжество это было! Мы произносили тосты за благополучие и подтверждали наше желание двигаться дальше, и пили вино за счастье каждого, которое не опьяняло и не оставляло чувства раскаяния, что портило бы его освежающие качества! Какими восхитительными казались фрукты, те многочисленные небольшие деликатесы, которые все были созданы чьей-то любовью ко мне. Это казалось слишком большим счастьем, я ощущал себя, как в очаровательном сне, от которого я должен, непременно, проснуться. Наконец все мои друзья, за исключением моего отца и матери покинули нас, а меня они сопроводили к верхним комнатам дома. Этих комнат было три. Два были для таких друзей, которые могли бы прибыть, чтобы остаться со мной, и обе были наиболее красиво обставлены, смотрелись умиротворенно; третья комната была лично для меня, мой собственный кабинет, куда я мог удалиться, когда пожелал бы отдохнуть без каких-либо товарищей, предназначенный для моих собственных мыслей. Когда мы вошли, меня привлекла и больше всего удивила вещь, которую я уже видел, это был диван. Он был из снежно белой тонкой ткани, окантованной бледно сиреневым и золотистым цветом, в то время как вместо ножек были два ангела, вырезанные в виде лесных нимф из великолепного белого алебастра, который я тщетно попытаюсь описать. Они были намного больше, чем я сам или любой из духов, тех, кого я видел, а их головы и расправленные крылья, казалось, почти касались потолка моей комнаты, а осанка этих двух самых прекрасных фигур была совершенной и грациозной. Их ступни едва касались пола и их наклонённые фигуры с полураспрямленными крыльями, казалось, зависли над диваном, подобно, как если бы они только что прибыли из их небесной сферы.
Это были мужская и женская фигуры, мужчина нёс на своей голове шлем и в его руке был меч, в то время как другая рука держала над головой венок. Его фигура была совершенством мужской красоты и грациозности, и его лицо с их совершенными чертами, как на твердо отлитом образце, выражало одновременно силу и мягкость, на мой взгляд имело вид спокойного королевского величия, которое было прямо-таки божественным.
Женская фигура по отношении к нему была меньшей — более утончённой, во всяком случае. Её лицо было исполнено благородством, нежностью, женственной чистотой и красотой. Глаза большие и мягкие, даже несмотря на то, что вырезаны из мрамора, длинных локоны её волос, полуприкрывали её голову и плечи. Одна рука держала арфу с семью струнами, а другая покоилась на плече мужчины — ангела, как если бы она поддерживала себя его силой, в то время как прекрасная голова была полунаклонена вперед и опиралась на её руку, а на голове она носила венок из белоснежных лилий.
Вид её лицо был исполнен такого тонкого добродушия, такой материнской нежности, что мог бы послужить прообразом для самой Девы Марии. Осанка и выражения обоих были исполнены самой совершенной ангельской красоты, которую я когда-либо видел, и я в течение нескольких моментов пристально глядел на них в ожидание, что они могут растаять на моих глазах.
Наконец, я повернулся к своему отцу и спросил, как такие прекрасные фигуры оказались в моей комнате, и почему они были представлены с крыльями, так как мне сказали, что ангелы, на самом деле, не имеют вообще крыльев, растущих из их тел.
«Мой сын», — ответил он, «эти прекрасные фигуры — подарок тебе от твоей матери и меня, и мы с удовольствием будем думать, как ты отдыхаешь под тенью их крыльев, которые изображают наглядным образом защиту, которую мы всегда предоставляем тебе. Они показаны с крыльями, потому что это символ ангельской сферы, но если ты будешь пристально смотреть на них, ты найдёшь, что эти крылья являются частью ткани на их фигурах, и вообще не присоединены к телу, как их представляют земные художники, что рисуют их, растущими из плеч. Кроме того, крылья выражают способность ангельских существ воспарять на них самостоятельно, вытянув крылья, к Небесам. Сияющий шлем, и меч представляют борьбу, шлем борьба ума против ошибок, мрака и гнёта. Меч, которым человек постоянно должен бороться против страсти его более низкой натуры. Венец символизирует торжество добродетели и самообладание.
Арфа в руке женщины показывает, что она — ангел музыкальной сферы, а венок из лилий изображает чистоту и любовь. Её рука, покоящаяся на плече мужчины, должна показывать, что она получает свою силу и энергию от него и от его более сильной природы, в то время как её осанка и вид лица, которое она склонила над твоим диваном, выражают нежную любовь и защиту женственно-материнской природы. Она меньше чем мужчина, потому что в тебя мужские начала более сильные чем женские. В некоторых изображениях ангелов мужских душ они сделаны одинакового размера и роста, потому что в тех образах мужское и женское начало равны, оба равномерно уравновешены, но у тебя это не так, по этой причине женщина изображена, опирающаяся на более сильного мужчину.
Мужской ангел символизирует власть и защиту. Женский ангел — чистоту и любовь. Вместе они показывают вечную двойственную природу души и одна половинка не полна без другой. Они также являются символическим изображением двойных ангелов-хранителей твоей души, чьи крылья, если сказать в духовном смысле, будут всегда раскрыты для защиты над тобой».
___________________
Должен ли я признаваться, что даже в этом прекрасном доме были времена, когда я ощущал себя одиноким? У меня был этот дом, заработанный мной, но тем не менее, у меня не было никого, с кем бы я мог его разделить, и я всегда вдвойне ощущал радость, если кто-то приходил в дом и мог со мной разделить эту радость. Одна спутница из всех других, по ком я вздыхал, было всё ещё на Земле, и, увы! Я знал, что она не мог ещё много лет соединяться со мной. Верный Друг жил в кругу сферы выше надо мной, в собственном доме, а что касается Хассейна, то он был далеко выше нас обоих, и если я видел их время от времени так же, как моего дорогого отца и мать, не было никого, кто бы мог разделить мою жизнь со мной, как хороший приятель, никого, кто бы наблюдал за моим возвращением домой, и никого, кого бы я мог видеть после моего возвращения. Я часто был на Земле — часто с моей любимой — но я обнаружил, при своём продвинутом положении в духовном мире, что я не могу оставаться так долго в один раз, как я пожелал бы. При пребывании в нижних сферах, на мой дух было такое воздействие, как будто бы я вынужден был жить в туманной атмосфере или в угольной шахте, и поэтому, я должен был возвращаться более часто в духовную страну, чтобы опомниться.