Эта мысль заставила ее закусить губу в улыбке, а утреннее осеннее солнце, заглядывающее в квартиру, подсвечивающее стены и интерьер нежными пастельными оттенками, тоже казалось весенним. Женевьев даже на миг подумала, что вот сейчас распахнет окно, и оттуда по квартире разольются трели птиц, благоухание цветов накроет комнату, а…
– Ох! – С губ сорвался изумленный возглас, потому что из окна на нее смотрели не птицы, а Ярд Лорхорн. Который цеплялся за выступы фасада, явно стараясь добраться до балкона и не свалиться вниз. Что, впрочем, чуть не произошло, когда Женевьев открыла окно: тот, явно не ожидавший ее увидеть, опешил, и нога соскользнула вниз.
– Осторожней! – вскрикнула она, но Лорхорн уже справился с ситуацией.
– Все в порядке, – заявил он. – Я не собираюсь превращаться в лужу у твоего дома.
– Надеюсь, нигде, – сердито заявила Женевьев. Когда первый шок прошел, она с трудом не рассмеялась, пришлось прятать веселье за напускной строгостью. Ей было не привыкать: в работе с детьми и с адептами и не такое бывает, хотя Лорхорна она уже не могла воспринимать как адепта. Как мужчину – привлекательного – вполне. Знать бы еще, что ей с этим делать. – Что вы делаете?
– Лезу к тебе на балкон, – произнес тот. – Сейчас… еще чуть-чуть.
Лорхорн сдвинулся вправо и исчез из окна ее спальни, что, впрочем, не помешало ему напоследок бросить взгляд на кровать. Еще не застеленную, со сброшенным пеньюаром. Слава Тамее, она хотя бы одеться успела! К щекам прилила кровь, а в следующий момент Женевьев уже была в гостиной, чтобы разомкнуть балконные двери.
– Обычная лестница вам чем не нравится, адепт Лорхорн? – уточнила она.
– Ярд, – упорно напомнил тот, отряхиваясь. – Мне показалось, так гораздо более романтично. Будь я драконом, мог бы взлететь и сесть прямо на перила, но поскольку у меня нет крыльев, пришлось пользоваться руками, ногами и физической выносливостью.
У этого парня всегда находились ответы на все ее вопросы, причем зачастую в таком количестве, что Женевьев слегка терялась. Если честно, Ярд Лорхорн не производил впечатление того, кто за словом в карман не лезет, но рядом с ней он будто бы преображался и становился совершенно
– Ладно, адепт Лорхорн. Поскольку вы так старались, я просто не имею права вас отпустить, не накормив завтраком.
Хотя судя по солнцу, время уже близилось к обеду, но Женевьев давно так не высыпалась, как сегодня. Обычно про такой сон говорят «спала как младенец», давно у нее не было настоящих выходных.
Распахнув двери еще шире, Женевьев отступила, приглашая его пройти внутрь. Лорхорн без малейшего стеснения шагнул в гостиную и огляделся.
– Уютно тут у тебя.
– Спасибо, – снова с трудом сдерживая смех, произнесла она. Кажется, никто раньше не заставлял ее улыбаться столько, сколько этот парень. Обладающий совершенно очаровательной непосредственностью: никому из ее знакомых такое просто не пришло бы в голову.
– Проходи на кухню, я накрою на стол.
Кухня здесь была совмещена с гостиной, уютная обеденная зона, украшенная милыми пейзжами и полочками, на которых хозяева оставили сувениры, привезенные изо всех уголков Даррании.
– Я помогу, – сказал он, сбрасывая пиджак и устраивая его на спинке дивана. Прежде чем Женевьев успела возразить, он уже перехватил тарелки из ее рук, расставил на столе, поверх тонкой кружевной скатерти. Та же участь постигла и чашки с блюдцами, когда Ярд проследил ее взгляд.
Женевьев едва достала из холодильного артефакта продукты для завтрака, как он уже занялся готовкой. Управлялся с кухонными и бытовыми артефактами Ярд так, будто делал это все каждый день. Честно говоря, Женевьев сама с ними дольше разбиралась, когда сюда переехала. Разумеется, она наняла себе помощницу, но приглашать ее ранним утром было не совсем удобно – например, когда хотелось подольше поспать, а на время работы в Академии было и не нужно. Женевьев обедала либо в магистерской столовой, либо в любимой ранховой Хэвенсграда.
– Выглядит так, будто ты занимался этим всю жизнь, – произнесла она.