Люциан хотел возразить, но девушка неожиданно вскочила.
– Я подожду в коридоре. Сама не горю желанием общаться с расистом!
Она вылетела так поспешно, что дверь едва успела открыться. А когда закрылась снова, Люциан мрачно посмотрел на Амира:
– Какого драха?!
– Не дуйся, Златовласка, но это мужской разговор.
Врезать бы ему, но бить лежачего позорно. Не говоря уже о том, что он даже толком не восстановился еще: несмотря на браваду, под глазами у Амира по-прежнему были темные круги, а заострившиеся черты лица напоминали о том, что он почти побывал в объятиях смерти. Поэтому Люциан просто развернулся и направился к двери.
– Драгон, постой! Да остановись ты. Я же пошутил. – Когда он обернулся, Амир уже умудрился сесть, но скривился от боли. Что-то еще не восстановилось окончательно, некоторое целительство приходится проводить этапами, чтобы не навредить еще больше. – Я серьезно…
– Серьезно – это оскорблять девчонку, с которой я пришел?
– Я ее не оскорблял. Человечка – это констатация факта.
– Да, если это не сказано твоим тоном.
– Ну хочешь, я перед ней извинюсь? – Амир снова скривился. – Но только сначала давай поговорим.
У стены напротив кровати стоял столик и два кресла. В одно из них Люциан и опустился. На столике расположилась ваза для цветов, сейчас пустая. Из чего Люциан сделал вывод, что до него посетителей у Амира не было. Либо они приходили с теми же самыми ощущениями, что и он, а цветы не покупали, чтобы не сражаться с желанием вставить букет Сайтанхорду в задницу.
– Итак? – уточнил он, глядя на него.
– Наши почти все полегли, да? – Амир вернул ему взгляд.
– Почти все. – Люциан снова вспомнил Этана. С какой бы радостью он сейчас сидел в палате у друга, зная, что скоро тот поправится и вернется домой. Но Этан уже никогда не поправится. Никогда не женится. Дома с Аринкой, где та будет его встречать, у него тоже никогда не будет.
Внутри заворочалось нечто темное, и, чтобы не позволить этому пустить в себя корни, он добавил:
– Те, кто выжили, сейчас разъехались по домам. На восстановление.
– Об этом я хотел поговорить. – Амир снова поморщился, когда попытался подняться. – Меня тоже хотят отправить домой. Отсюда. Через пару дней.
– И?
– Мне там нечего делать. Во-первых, отец не горит желанием меня видеть: по его мнению, я должен был положить всех темных, получить награду и с честью вступить в ряды личной гвардии тэрн-арха, а лучше ее возглавить. Сплошное разочарование. А во-вторых, меня зацепило сильно, и теперь есть проблема. С сердцем. Целители говорят, восстановлению не подлежит. Так что скорее всего, если вернусь, меня окончательно спишут, и я уже никогда не смогу быть военным. Мне это не подходит. Если куда я и хочу вернуться, то в гарнизон. Еще лучше – в ряды регулярной армии. Я хочу защищать Дарранию от этих тварей, Драгон, а не отсиживаться в кустах до тех пор, пока они все здесь не разрушат. Тебя там не было…