Он молчит, сдвинув брови. Смотрит на дверь, наверное, с минуту, а потом произносит:
– С отцом я не встретился, Лена. Я говорил с его… гм, даже не знаю, как это назвать. Его палачом. Хааргрен Файтхард сообщил мне от его лица, что Ферган может, выражаясь словами из твоего мира, идти куда подальше. То есть в Мертвые земли, если хочет переговоров. Если не хочет, может не идти.
Я приподняла брови:
– Информативненько.
Вот так волнуешься, переживаешь, а Адергайн даже на связь с сыном не выходит.
– Все оставшееся время я пытался деликатно убедить Фергана, что эти переговоры ему нужны. Хотя бы для того, чтобы удержать лицо на фоне активно суетящихся Анадоррских.
– И ты не думаешь, что это может быть ловушка?
Валентайн посмотрел на меня в упор:
– Честно – моего отца нет в Даррании до сих пор только потому, что она ему нахрен не сдалась. – Слышать от него слова из моего мира было удивительно и приятно. – Да, у Фергана есть своя сила. Да, магия светлых имеет оборотную сторону, аналогичную той, о которой ты только что читала, но…
– Постой. О какой силе ты говоришь? Что за сила светлых, противоположная воскрешению?
– А какая сила может считаться противоположной воскрешению, Лена? – он хмыкнул. – Золотая смерть.
Золотая смерть, черная страсть. Вот они тут любители эпитетов и метафор.
– И что она из себя представляет?
– Сила тэрн-арха, сила крови правящих светлых, способная накрыть изнутри и разорвать сердце.
Я икнула. Да уж, спасибо образному воображению и киноиндустрии моего мира, фантазия у меня была хорошая.
– Как точечно, так и масштабно. Выборочно только не работает.
– И что это значит?
– Это значит, что если Ферган захочет убить кого-то одного, у него получится. А если двоих, получится и всех остальных, кто рядом с ними постоять вышел. Если кто-то вышел.
Вот тут мне стало как-то совсем невесело.
– И сколько таких вышедших постоять он может накрыть?