Почему-то я вздрогнула, когда он надел мне на палец кольцо. А потом резко, рывком поднялся, увлекая меня за собой. Я ахнула в окутавшем меня облаке силы: мы оторвались от земли в тот же миг, когда за его спиной раскрылись мощные черные крылья. Покрытые серебрящейся чешуей снаружи, внутри они были полностью напитаны тьмой: так же, как и его глаза, в этом черном водовороте в радужках мерцало серебро искр, серебро чешуи бежало по его скулам.
Я ахнула повторно, когда глянула вниз. Крыша ресторана казалась далекой, а ночной Хэвенсград под нами щедро переливался россыпью огней. Вокруг клубилась магия, смешивающаяся с ночной синевой в какой-то совершенно невероятный цвет, согревающая – я впервые чувствовала тьму такой теплой, если не сказать горячей.
– Это так красиво, – оторвавшись от созерцания, я снова посмотрела на него.
– Это ты красивая, Лена, – ответил он. – Знала бы ты, насколько.
Несмотря на то, что Валентайн привычно был в черном, я никогда не видела его таким светлым. Лишь на миг он почему-то нахмурился, глядя на меня, а после склонился и поцеловал. Скрепляя то что произошло между нами глубоким присваивающим поцелуем.
Глава 16
С какой радости его потащили к Эстре именно сегодня, когда прошло уже несколько дней, Люциан не представлял. С другой стороны, да не пофиг ли. Некоторые словечки из другого мира как нельзя лучше описывали его отношение к ситуации, поэтому когда он утром, перед занятиями, шел к ректору, не мог перестать зевать. Адепты тряслись, как листочки осенью на деревьях, на этом пути, а все, о чем он мог думать сейчас – о кровати. Потому что ему полночи снился Этан, и в этом полусне Люциан то ли постоянно просыпался, то ли не мог заснуть. Друг стоял у окна в его комнате и пристально смотрел на него, словно хотел что-то сказать, но, стоило Люциану попытаться открыть рот, как его затягивало на такую глубину сна, в такую тьму, что он вообще ничего не мог делать. Так продолжалось всю ночь, поэтому он дико не выспался. Поэтому перед кабинетом секретаря еще раз широко зевнул и вошел.
Парень, едва завидев его, вскочил, потрясая своей шикарной шапкой кудрей:
– Ректор вас уже ждет, адепт Драгон! Проходите.
Ждет-ждет, конечно, куда ж она денется.
– Добрый день, адепт Драгон. – В сухом хлестком голосе Эстре было очень много обещаний всего нехорошего на его голову.
– Сомнительно, но если вы настаиваете. Я присяду? – Люциан кивнул на кресло.
– Нет, – чуть ли не прорычала Эстре. Сегодня она собрала свои пламенные волосы в пучок, такой строгий, что зная о густоте ее копны, даже странно, что у ректора глаза из орбит не вылезали. В строгом белом костюме она возвышалась над столом. Хотела бы, наверняка, возвыситься и над ним, но Люциан был ее выше. А вот надо было разрешать садиться.
– Хорошо, постою, – не стал спорить он. – Чем обязан столь позднему вызову?
Эстре раздула ноздри:
– Вы, адепт Драгон, несмотря на то, что теперь уже наследный тэрн-ар, – она плотно сжала губы, а Люциан пожал плечами. На этот раз папочка не стал раздувать шумиху, просто подписал указ, а он сам подписался под этим указом, – вы, кажется, совершенно не осознаете, что правила существуют для всех, а у любого поступка бывают последствия.
Он приподнял брови, но ректор не позволила и слова сказать.
– Вы игнорируете правила безопасности Академии, хотя знаете, чем они спровоцированы. Какой пример вы подаете остальным, как будущий правитель?
– Что будущему правителю можно все? Даже отменять правила?