Один хвостатик неожиданно бросился в глаза. Подтверждая слова Дени, он крайне шустро подполз к той самой трубе, которую только что чинила цваргиня. Пока я размышляла, что делать, леди Деро достала откуда-то сачок и с молниеносной ловкостью поймала шварха. Насекомое было скинуто в коробку, которая стояла тут же, у центральной колбы с плазмой.
— Если дежурные Космофлота будут прокручивать запись нашего звонка, то они обязательно разберутся с геолокацией и подберут капсулы. Скорее всего, даже вовремя.
— А мы доберёмся до Техора, — выдохнула я, разворачиваясь к выходу из инженерного отсека.
— Если и доберёмся, что не факт, — донеслось мне в спину, — то у нас очень мало еды. Сбежавшие с борта пассажиры пожадничали и взяли с собой слишком много — к сожалению, ни у кого из экипажа не было возможности проследить за людьми, — а до них до пайков добрались швархи. И не забывай, что на самом Техоре придётся всё равно что-то делать со швархами.
Я прикрыла глаза, осознавая, что ещё один кусочек информации украсил и без того невесёлый полёт. Что ж, если заканчивается еда, то надо будет её экономить.
— Мы обязательно доберёмся до Техора, — как мантру повторила я, не оборачиваясь. — А там придумаем что-нибудь ещё.
«Или Ивес очнётся и придумает сам. По крайней мере, я на это очень надеюсь», — повторила я мысленно.
Позднее я прошлась по нижней палубе и, к своему облегчению, выяснила, что смалодушничали и украли пайки не те люди, к которым я успела привязаться. Конечно, все они являлись пассажирами корвета, но не представляю, как бы я расстроилась, если бы узнала, что так подло по отношению к оставшимся поступили родители Зои или Пит. А так, четырьмя покинувшими «Солнечный ветер» вышли Венцеслав, Агап и ещё двое, тоже набросившиеся с кулаками на Селвина.
«Баба с борта — реактору легче», — фыркнула про себя, узнав об этих подонках.
Я занесла паёк Селвину, вновь вернулась в каюту к Ивесу и отпустила Хальгарда.
Оставалось двадцать с небольшим часов.
Я лежала с Ивом, гладила его по резонаторам и говорила полную ерунду. Всё, что приходило в голову, лишь бы только не молчать.
— Живи, пожалуйста, только живи.
— Не смей умирать, это ты слишком легко от нас отделаешься, получается.
— Вот очнёшься, и я точно тебя выспрошу про наш первый секс. Тебе придется всё рассказать, если у тебя есть хоть какие-то остатки совести. А если интим был всё-таки не с тобой… да и хорошо тогда, что я всё забыла.
Сердце болело за цварга. Несколько раз, когда меня подменяли, выходила из каюты, разносила восьмой группе пайки, воду и передавала сообщения из инженерного отсека в рубку. Утешала людей как могла.
Возвращалась, спала час или два от силы. Снова трогала Ива и говорила ерунду.
Оставалось двенадцать часов.
То ли в каюте стало ещё жарче, то ли Ивес похолодел, но из полудрёмы меня вытолкнула тревога. Вглядевшись в восковое лицо цварга, я поняла, что мне это совершенно не нравится. Кое-как примотав Ива простынёй к кровати — слишком сильно корабль вздрагивал, и я боялась отключения искусственной гравитации, — я бросилась на поиски Дениз. Короткими вопросами добилась от неё информации, что лекарства лучше не использовать — организм цварга прикладывает все силы, чтобы бороться со слюной хтэрра, но температурный режим я могу делать таким, каким сочту нужным.
— Конечно, надо его согревать, — сообщила Дени, ловя сачком сразу двух швархов в инженерном отсеке. — Но климат-контроль я не починю. Мы с Аскеллом решили поддерживать фильтры воздуха и гравитоны настолько, насколько это возможно.