Он положил ладонь на прохладное стекло, и фитилек внутри послушно вспыхнул, озарив храм мягким светом. Если путники или боги не желают давать ему знак, он сделает это сам.
Уже возле ладьи Родерик услышал, как патрульные взбудоражено передают друг другу новость: свет загорелся, путники дали свое благословение для завтрашней вылазки в хаос, все будет хорошо…
Уверенности в этом не было никакой.
Когда ладья взмыла в воздух, Родерик обернулся. Хаос стоял за стеной густым туманом, и нельзя было разобрать ничего. Зато впереди, в академии, явно происходило что-то интересное. Перегнувшись через борт, он напряженно всматривался в огни, горящие по всей территории. Возле спортивной площадки вырос яркий шатер. Музыка, по мере того, как ладья приближалась, становилась все громче.
У ворот, где он опустил ладью, к нему сразу подбежала охрана.
– Мастер Адалхард, мы не были уверены, но мастер Изергаст заверил, что вы все одобрили.
– Что именно я одобрил? – уточнил Родерик.
– Сперва прибыли новые студенты, с ознакомительным визитом, – продолжил охранник, воздушник пятого уровня, которого Родерик помнил как не самого радивого студента. – Все с родственниками.
– Хорошо, – кивнул он.
Лучше бы вовсе закрыть академию, но завтра новенькие уедут. Зато остальные увидят, что жизнь продолжается.
– Потом цирк, – сказал второй охранник, постарше, и Родерик удивленно глянул на него.
– Цирк? – переспросил он.
– Клоуны, акробаты, гимнасты – толпа народу, мастер Адалхард, – степенно перечислил тот. – Затем музыканты, театр теней, говорящая рыба… Так забавно жабры топорщит.
– Кто-то еще? – спросил Родерик.
Старший охранник умолк, вильнув взглядом, а тот, что помладше, сглотнул и тихо ответил:
– Женщины.
Родерик глубоко вздохнул.
– Я правильно понял? – спросил он, и охранники синхронно кивнули.
– Ладно. Разберусь, – сказал он, вскипая от бешенства.
День памяти представлялся ему праздником, полным тихой грусти и светлых воспоминаний…