Снова вспомнилось несостоявшееся будущее – то, что осталось от юных принцесс после того, как на дворец рухнуло пламя, в десять раз сильнее драконьего. Как же хорошо, что я сумела освободиться и отменить все это! И как же плохо, что Норберт на свободе и может быть сейчас, где угодно.
– У него есть сподвижники, – продолжала я. – Ты же понимаешь, одной только магии недостаточно, нужны еще и люди, и деньги. Семьи Нойманн, Ланге, Шеффер – все они уже на стороне Норберта.
Мартин покачал головой и пробормотал что-то удивленно-неразборчивое. Семья Нойманн владела большей частью верфей в королевстве и плотно заняла морские перевозки, дом Ланге был занят строительством по всей стране, а Шефферы сидели на торговле чаем. Солидные люди с солидными деньгами и властью, которым постоянно хотелось подниматься все выше и выше.
И Норберт избавился от них сразу же, как только столица пала. Несчастные случаи, отдача от боевых чар, которая разрушила их защиту. Новому владыке не нужны были те, кто помнил его прежним – не государем, а обычным драконом, одним из многих.
Так часто бывает. Если ты забрался на гору, столкни тех, кто карабкается за тобой. На вершине должен стоять только один.
– Он так атакует меня потому, что без моих заклинаний у него ничего не выйдет, – продолжала я. – Да, он всем заявил, что я его истинная, что он любит меня всем сердцем, до безумия…
– И солгал, – произнес Мартин. – Истинная любовь это не безумие. И не чувственный удар.
Я кивнула. Теперь-то знала правду – истинная любовь это готовность идти по одной дороге до конца, рядом с единственным человеком. Другие просто не существуют.
– Норберт взял меня в жены, я влюбилась в него до беспамятства, – об этом тоже нужно было рассказать, чтобы меня поняли правильно. Чтобы знали, почему я соткала первое заклинание. – Но очень быстро я поняла, что меня обманули. Не сразу поверила, решила, что это со мной что-то не так. И когда Норберт попросил составить первое боевое заклинание, я пошла на это… потому что снова хотела увидеть, как он улыбается, когда смотрит на меня. Услышать, как называет любимой.
Мартин отчетливо скрежетнул зубами. Джеррит понимающе качнул головой.
– Было бы странно обвинять тебя в том, чего не случилось, Эмма, – сказал он. – И ты среди друзей, не забывай. А твоя самоотверженность и желание все исправить достойны только уважения. Думаю, дальше все будет так: ты останешься в академии вместе с мужем, никто не станет разлучать настоящую истинную пару.
– Ну спасибо! – пробормотал Мартин, но Джеррит посмотрел так, что он осекся.
– И все силы мы с вами должны бросить на поиски Брикенхорфа и защиту академии, – продолжал Джеррит. – Он обязательно попробует прорваться сюда и забрать Эмму.
– Без моих чар у него ничего не получится, – согласилась я. – А он не из тех, кто отказывается от своих планов.
Краем глаза снова заметила, как в зеркале что-то шевельнулось. Повернулась посмотреть – снова обычное отражение. Ничего особенного, но неприятное ощущение тревоги так и не покидало. Что-то хрупнуло, мы все обернулись на звук и увидели Вигварда. Домовой сидел у дверей и энергично расправлялся с жареным куреночком, негромко урча и подвывая.
Он лопал так, словно был самым голодным существом на свете и никогда ничего не ел. Поняв, что на него смотрят, Вигвард придвинул к себе лапами остатки курицы и произнес:
– Ну а что? Вы тут разговоры важные разговариваете, а куренок остывает! Никак такое нельзя допускать!
И домовой склонил голову к трапезе и продолжил есть.
***
Утром в конце лета всегда сумрачно и тоскливо. Солнце поднимается лениво, будто устало за лето, и ты лежишь, смотришь на темный прямоугольник окна и грустишь.