— Значит, оскорбление ты не отрицаешь? Оскорбление недоверием.
— Это не недоверие, Йосиф. Ты дело свое знаешь.
— Тогда отчего ты, столичная ты душонка, по округе рыщешь да допросами вверенное мне население смущаешь?
— Крампуса искал. — Зорин пожал плечами. — И нашел.
— Никто до тебя не нашел, а ты, значит, сподобился?
— Уж такой я великий чародей.
Помолчали. Фальк задумчиво водил рукой по древку алебарды. Главный в роду гнум Фальк. Его «тыканью» Иван нимало не оскорбился, так было даже проще. Предложил:
— Желаешь самолично татя ночного обезглавить? Этим своим почетным оружием?
Йосиф Хаанович возжелал.
— Ты говорил, от твоих ледников ход до самого центра острова прорублен?
— Да.
Зорин потер руки:
— Веди. Мне нужно до полуночи ровнехонько под вашим руянским дубом оказаться.
— Ровнехонько до полуночи? — Фальк подхватил алебарду легко, будто не была она вдвое длиннее его роста.
— Ровнехонько под дубом. — Иван спускался следом, пригибаясь там, где наконечник алебарды перед ним выбивал искры из потолка. — Точное время не так уж важно.
Путь оказался неблизким, миновав покойницкую, они углубились в тесные меловые катакомбы. Через четверть часа уже официально перешли на «ты», как и пристало товарищам по оружию.
— Это не обычный демон, — отвечал на расспросы спутника Иван, — навская тварь, а нави горазды душу от тела отделять, на что мы, людские чародеи, неспособны.
— Поганое колдовство, — согласился Фальк. — Значит, говоришь, он коллекцию из дев собирает?
— Думаю, почти собрал. Мне тут одна ведьма из подопечного твоего населения сказала, что погоды нынче стоят необычные для этого времени года и что это явный знак.
— Которая ведьма?