— Брют рыщет, ни на день нас своими заботами не оставляя, — закончил пояснения Семен.
— Кстати, Юлий Францевич любопытствовал давеча у нашей Попович, как продвигается твоя, Ванечка, служба, — сказал Мамаев и как-то по-особенному склонил голову к плечу, будто находя в виде Зорина доселе неведомые черты. — Да ты сам на себя не похож! Влюбился, что ли, там на Руяне? Брось! Жозефина тебе физиономию расцарапает!
Какой дурацкий сон! Евангелина Романовна Попович, сиречь Гелюшка, а теперь еще и Жозефина?
— Я, кажется, понял, для чего чародейский приказ в Брютовой комбинации понадобился, — говорил меж тем Зорин. — Только полной картины составить не могу.
— С конца начинай, — велел Семен, и сразу стало понятно, что он этим двоим начальник.
— Покушение на августейшего монарха, — послушно ответил Иван.
Мамаев расхохотался и толкнул рыжего в плечо:
— Ну, господин Крестовский, Семен ты наш Аристархович, много понял?
Рыжий смутился, нахмурился, но вскоре тоже хохотнул.
Иван смотрел на них с теплотой:
— Я, Семушка, лучше по порядку. Есть в нашей богоспасаемой империи некий загорский миллионщик господин Абызов.
— Промышленник, — сказал Мамаев быстро. — Все гнумское паровозостроение на его литье завязано.
— А с Брютом у него ничего не завязано?
Мамаев посмотрел на Семена:
— Вполне возможно. — Рыжий Крестовский будто вспоминал что-то. — Погодите, сыскарики, где-то я эту фамилию слышал именно в связи с Юлием Францевичем. Эльдар, кроме металла там что-то есть у этого Абызова?
— Да я вам справочная служба, что ли, — озлился Мамаев. — Всенепременно есть, он же не с пустого места литье поднимал. Ну, предположим… Что же там за горами в цене? Пушнина там, пенька…
— Сам ты пенька.
— Малахит.
— Точно! — Семен отвесил соседу щелбан. — Умница ты моя басурманская. На приеме у обер-полицмейстера кто-то восхитился малахитовым столиком в курительной, а Брют сказал, что господин Абызов не желает ему лицензию на добычу переуступить.
Крестовский посмотрел на Зорина: