— И они в нормальном состоянии? — уточнила я, наливая в кружку, сверху на измельченные травы, кипяток.
— Да, лейра. Такое ощущение, что кто-то делал запасы на зиму, а потом о них забыл, — поделилась мыслями Инга.
— Все может быть, — я приникла губами к кружке.
Дом постоянно напоминал мне шкатулку с кучей потайных отделений.
Пока пили чай, я рассказала Инге о находках. Как и ожидалось, ее заинтересовали только деньги. Впрочем, меня тоже. Вряд ли письма могли рассказать что-то интересное об этом доме. Обычно они писали для других дел. Драгоценности тоже было чревато носить. Мало ли, вдруг настоящая хозяйка объявится и выскажет все, что думает, «воровке». В быту мог пригодиться только фонарик, но и то не всегда. В общем, деньги оказались наивысшей ценностью из всего найденного.
Вечер мы с Ингой провели за рукоделием. Вернее, она довязывала очередную вещь, а я штопала свою и ее кофты, самые старые, уже изношенные.
Ночь прошла спокойно.
А рано утром прибыли рабочие. И дело пошло. Нам с Ингой повезло: следующие три дня были пасмурными, но не дождливыми. И парням удалось запасти достаточно древесины. Они втроем спиливали ветки потолще, избавляли их от небольших веточек и листвы и на веревках поднимали наверх, на чердак, там эти ветки принимали девушки и или откатывали в дальний угол, или, если ветки были совсем уж огромными, оставляли на месте.
За трое суток на чердаке накопилось прилично древесины.
А потом зарядил очередной нудный, противный, осенний дождь.
Мое настроение, и так не поднимавшееся выше плинтуса, упало куда-то в подпол. Мне хотелось если не тепла, то хотя бы солнца, пусть и редкого, холодного, но яркого.
Я утешала себя тем, что зимовать в непонятной усадьбе мы с Ингой станем под новой, качественно сделанной крышей. С чердака практически постоянно доносился шум: то визг пилы, то стук топора, то голоса работников.
За десять дней их практически постоянного пребывания в усадьбе мы с Ингой потратили все серебро, что у нас было, включая найденное. Наши припасы были съедены практически полностью, травы, даже те, с чердака, заварены и выпиты.
К тому моменту, как крыша была сделана и через нее перестала течь вода, у нас с Ингой оставалось полмиски шарты, треть вареного цыпленка и пригоршня трав. Для нас, двух женщин, еда на сутки, не больше.
Последний золотой мы вручили как плату за труд работникам. И они наконец-то покинули дом.
Мы с Ингой переглянулись и с облегчением вздохнули. Хотя бы от одной проблемы, но избавились. Остальным ремонтом будем заниматься уже весной-летом. Если, конечно, найдем где-нибудь деньги для этого.
— Пойдем пить чай, — решила я. — Раз уж травы для этого остались. Вот их и заварим.
Инга, улыбнувшись, кивнула, и мы направились в кухню.
На чердаке оказалось множество хлама, в том числе и старой одежды, годившейся только для ремонтных работ. Ее мы выбрасывать не стали, оставили на всякий случай — накрывать мебель перед покраской стен, например. Но среди хлама внезапно обнаружились две фарфоровые чашки и чайник. Не глина, не фаянс, а тонкий фарфор, белый, с расписными яркими цветами на нем. Мы подивились странной находке, я еще раз вспомнила свои мысли о доме, как вложении денег местного олигарха, внезапно невесть куда исчезнувшего. И чайник, и чашки мы отмыли, но пока не пользовались ими. Сегодня же решили обновить и то, и другое. В честь двойного праздника: появления новой крыши и избавления от прожорливых работников.
Остатки цыпленка и травы ушли в тот же день. Шарту мы сварили полностью и тоже подкрепились ею. Того, что после еды находилось в кастрюле, хватило бы на полтора раза. А значит, вставал уже знакомый нам вопрос: где взять деньги или работу, чтобы получить еду?