Но старик повторил, пристально глядя на меня:
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Я думаю, миледи, что вам стоит покинуть этот дом.
— Хорошо, — невозмутимо кивнула я и поднялась, тщательно оправив юбку. — Придется мне поискать собеседников на эту тему в другом месте. Думаю, газетчики, в отличие от вас, будут очень рады со мной поболтать. Всего доброго, профессор Дин.
Я сделала два шага в сторону двери, и в спину мне прилетело:
— Стойте. — А потом неуверенное: — У вас нет доказательств.
— И как бы я вышла на вас спустя тридцать лет, если бы у меня их не было? — поинтересовалась я, повернувшись вполоборота. — Вас тогда спасло лишь заступничество главы департамента. Если бы не его вмешательство, и вы, и господин Стэнли закончили бы жизнь в тюрьме, а не на лаврах почета. Сейчас за вас заступаться некому. Да, пожалуй, никто не будет поднимать дело такой давности, да еще и при том, что практически все его участники уже в могилах. Но, уверена, пресса в такой скандал вцепится зубами, особенно с учетом непростой ситуации с магией в наше время. Подумайте хорошенько, во что превратится ваша жизнь в этом уютном местечке, когда все королевство узнает, что великий ученый — хладнокровный и безжалостный убийца.
Я могла представить, о чем думал сейчас старик. В его голове сейчас рушился выстроенный идеальный мирок. Ни о какой спокойной жизни после такого скандала можно даже и не мечтать. И дело не только в журналистах, которые налетят, как рой диких ос. Нет, журналисты как налетят, так и исчезнут, погнавшись за свежей сенсацией. А вот репутация профессора в глазах всего общества будет погублена. От него отвернутся все — от друзей и бывших коллег до соседей. Не говоря уже о разбирательствах, которые могут последовать на государственном уровне. Вплоть до отзыва патента и потери причитающихся за него выплат.
Все это ясно было написано на вытянувшемся лице старика. В глазах его метался ужас, будто перед ним стояла сейчас не незнакомая женщина, а все призраки его прошлого, и тиканье часов в воцарившейся в кабинете тишине звучало так, будто отмеряло последние мгновения жизни.
Я терпеливо ждала. Куда торопиться?
— Сядьте, — проскрипел наконец профессор. — Где гарантии того, что вы не понесете все это в газеты после нашего разговора?
— Я даю слово.
— И я должен ему верить?
— А у вас есть выбор?
— А ваш… спутник?
— Он глух и нем, — невозмутимо соврала я.
Профессор откинулся на спинку кресла, а в следующее мгновение в кабинете раздался характерный звук взведенного курка, и старик замер, уставившись в бездонное пистолетное дуло.
— Но не слеп, — недрогнувшим голосом добавила я, даже не заметившая, что ладонь старикашки нырнула под столешницу, что-то там нащупывая. Господи, спасибо! Спасибо, что послал мне такого мужчину, как Кьер! — Руки на стол. И я вас внимательно слушаю.
Профессор, неотрывно глядя на господина Стивенсона, медленно пристроил сцепленные в замок ладони поверх разложенных бумаг и перевел взгляд на меня.
— Что именно вас интересует? — голос его звучал надломленно и зло.
— Для начала — что именно произошло с первыми испытаниями печати. Что пошло не так и почему?